Неточные совпадения
На другой день, утром, он
сидел в большом светлом кабинете, обставленном черной мебелью; в огромных
шкафах нарядно блестело золото корешков книг, между Климом и хозяином кабинета — стол
на толстых и пузатых ножках, как ножки рояля.
Сидели посредине комнаты, обставленной тяжелой жесткой мебелью под красное дерево,
на книжном
шкафе, возвышаясь, почти достигая потолка, торчала гипсовая голова ‹Мицкевича›, над широким ковровым диваном — гравюра: Ян Собесский под Веной.
Самгин взял бутылку белого вина, прошел к столику у окна; там, между стеною и
шкафом,
сидел, точно в ящике, Тагильский, хлопая себя по колену измятой картонной маской. Он был в синей куртке и в шлеме пожарного солдата и тяжелых сапогах, все это странно сочеталось с его фарфоровым лицом. Усмехаясь, он посмотрел
на Самгина упрямым взглядом нетрезвого человека.
Потом минут десять
сидели в полутемной комнате, нагруженной сундуками,
шкафами с посудой. Денисов, заглянув в эту комнату, — крякнул и скрылся, а Фроленков, ласково глядя
на гостя из столицы, говорил...
Но Смердяков не прочел и десяти страниц из Смарагдова, показалось скучно. Так и закрылся опять
шкаф с книгами. Вскорости Марфа и Григорий доложили Федору Павловичу, что в Смердякове мало-помалу проявилась вдруг ужасная какая-то брезгливость:
сидит за супом, возьмет ложку и ищет-ищет в супе, нагибается, высматривает, почерпнет ложку и подымет
на свет.
Тут же
сидела и Абрамовна. Убрав чай, она надела себе
на нос большие очки, достала из
шкафа толстый моток ниток и, надев его
на свои старческие колени, начала разматывать.
Тогда
на их шум, и особливо
на крик лекаря, вошли мы, и я с прочими, и застали, что лекарь
сидит на верху
шкафа и отчаянно болтает ногами, производя стук, а Ахилла в спокойнейшем виде
сидит посреди комнаты в кресле и говорит: „Не снимайте его, пожалуйста, это я его яко
на водах повесих за его сопротивление“.
Как сказали, так и сделали. Настя провела в сумасшедшем доме две недели, пока Крылушкин окольными дорогами добился до того, что губернатор, во внимание к ходатайству архиерея, велел отправить больную к ее родным. О возвращении ее к Крылушкину не было и речи; дом его был в расстройстве;
на кухне
сидел десятский, обязанный следить за Крылушкиным, а в
шкафе следственного пристава красовалось дело о шарлатанском лечении больных купцом Крылушкиным.
Человеку, кроме огня, нужно еще освоиться. Петух был давно мною съеден, сенник для меня набит Егорычем, покрыт простыней, горела лампа в кабинете в моей резиденции. Я
сидел и, как зачарованный, глядел
на третье достижение легендарного Леопольда:
шкаф был битком набит книгами. Одних руководств по хирургии
на русском и немецком языках я насчитал бегло около тридцати томов. А терапия! Накожные чудные атласы!
Акулина Ивановна. Обедать-то надо в кухне… чтобы не обеспокоить ее… Милая моя!.. И взглянуть нельзя… (Махнув рукой, уходит в сени. Поля стоит, прислонясь к
шкафу и глядя
на дверь в комнату Татьяны. Брови у нее нахмурены, губы сжаты, стоит она прямо. Бессеменов
сидит у стола, как бы ожидая чего-то.)
Во второй комнате, заставленной книжными
шкафами и довольно щеголеватою кабинетною мебелью,
сидел на диване запыленный донельзя человек.
Александра Ивановна писала пред старинным овальным столом, утвержденным
на толстой тумбе, служившей маленьким книжным
шкафом, а майорша Катерина Астафьевна Форова, завернутая кое-как в узенькое платье, без шейного платка и без чепца,
сидела на полу, лицом к открытой двери, и сматывала
на клубок нитки, натянутые у нее
на выгнутых коленах.