Неточные совпадения
«Для сего, — говорил он, — уединись
в самый удаленный угол
комнаты,
сядь, скрести руки под грудью и устреми взоры на пупок».
Разговаривая и здороваясь со встречавшимися знакомыми, Левин с князем прошел все
комнаты: большую, где стояли уже столы и играли
в небольшую игру привычные партнеры; диванную, где играли
в шахматы и сидел Сергей Иванович, разговаривая с кем-то; бильярдную, где на изгибе
комнаты у дивана составилась веселая партия с шампанским,
в которой участвовал Гагин; заглянули и
в инфернальную, где у одного стола, за который уже
сел Яшвин, толпилось много державших.
В Левинском, давно пустынном доме теперь было так много народа, что почти все
комнаты были заняты, и почти каждый день старой княгине приходилось,
садясь зa стол, пересчитывать всех и отсаживать тринадцатого внука или внучку за особенный столик. И для Кити, старательно занимавшейся хозяйством, было не мало хлопот о приобретении кур, индюшек, уток, которых при летних аппетитах гостей и детей выходило очень много.
Волнение Долли действовало на Алексея Александровича. Он встал и покорно пошел за нею
в классную
комнату. Они
сели за стол, обтянутый изрезанною перочинными ножами клеенкой.
Придя
в комнату, Сережа, вместо того чтобы
сесть за уроки, рассказал учителю свое предположение о том, что то, что принесли, должно быть машина. — Как вы думаете? — спросил он.
Степан Аркадьич с тем несколько торжественным лицом, с которым он
садился в председательское кресло
в своем присутствии, вошел
в кабинет Алексея Александровича. Алексей Александрович, заложив руки за спину, ходил по
комнате и думал о том же, о чем Степан Аркадьич говорил с его женою.
Когда после вечернего чая и ночной прогулки
в лодке Дарья Александровна вошла одна
в свою
комнату, сняла платье и
села убирать свои жидкие волосы на ночь, она почувствовала большое облегчение.
— Ты не поверишь, как мне опостылели эти
комнаты, — сказала она,
садясь подле него к своему кофею. — Ничего нет ужаснее этих chambres garnies. [меблированных
комнат.] Нет выражения лица
в них, нет души. Эти часы, гардины, главное, обои — кошмар. Я думаю о Воздвиженском, как об обетованной земле. Ты не отсылаешь еще лошадей?
— Оставь меня
в покое, ради Бога! — воскликнул со слезами
в голосе Михайлов и, заткнув уши, ушел
в свою рабочую
комнату за перегородкой и запер за собою дверь. «Бестолковая!» сказал он себе,
сел за стол и, раскрыв папку, тотчас о особенным жаром принялся за начатый рисунок.
— Вот неразлучные, — прибавил Яшвин, насмешливо глядя на двух офицеров, которые выходили
в это время из
комнаты. И он
сел подле Вронского, согнув острыми углами свои слишком длинные по высоте стульев стегна и голени
в узких рейтузах. — Что ж ты вчера не заехал
в красненский театр? — Нумерова совсем недурна была. Где ты был?
Вулич вышел
в другую
комнату и
сел у стола; все последовали за ним: он знаком пригласил нас
сесть кругом.
Я лежал на диване, устремив глаза
в потолок и заложив руки под затылок, когда Вернер взошел
в мою
комнату. Он
сел в кресла, поставил трость
в угол, зевнул и объявил, что на дворе становится жарко. Я отвечал, что меня беспокоят мухи, — и мы оба замолчали.
Максим Максимыч
сел за воротами на скамейку, а я ушел
в свою
комнату. Признаться, я также с некоторым нетерпением ждал появления этого Печорина; хотя, по рассказу штабс-капитана, я составил себе о нем не очень выгодное понятие, однако некоторые черты
в его характере показались мне замечательными. Через час инвалид принес кипящий самовар и чайник.
Я помню, что
в продолжение ночи, предшествовавшей поединку, я не спал ни минуты. Писать я не мог долго: тайное беспокойство мною овладело. С час я ходил по
комнате; потом
сел и открыл роман Вальтера Скотта, лежавший у меня на столе: то были «Шотландские пуритане»; я читал сначала с усилием, потом забылся, увлеченный волшебным вымыслом… Неужели шотландскому барду на том свете не платят за каждую отрадную минуту, которую дарит его книга?..
Наконец вошел он
в комнату,
сел на стуле и предался размышлению, душевно радуясь, что доставил гостю своему небольшое удовольствие.
Когда все
сели, Фока тоже присел на кончике стула; но только что он это сделал, дверь скрипнула, и все оглянулись.
В комнату торопливо вошла Наталья Савишна и, не поднимая глаз, приютилась около двери на одном стуле с Фокой. Как теперь вижу я плешивую голову, морщинистое неподвижное лицо Фоки и сгорбленную добрую фигурку
в чепце, из-под которого виднеются седые волосы. Они жмутся на одном стуле, и им обоим неловко.
Раскольников вошел
в комнату и
в изнеможении
сел на стул.
Через минуту вошла со свечой и Соня, поставила свечку и стала сама перед ним, совсем растерявшаяся, вся
в невыразимом волнении и, видимо, испуганная его неожиданным посещением. Вдруг краска бросилась
в ее бледное лицо, и даже слезы выступили на глазах… Ей было и тошно, и стыдно, и сладко… Раскольников быстро отвернулся и
сел на стул к столу. Мельком успел он охватить взглядом
комнату.
Прошло минут с десять. Было еще светло, но уже вечерело.
В комнате была совершенная тишина. Даже с лестницы не приносилось ни одного звука. Только жужжала и билась какая-то большая муха, ударяясь с налета об стекло. Наконец, это стало невыносимо: Раскольников вдруг приподнялся и
сел на диване.
Затем
села в тревожном ожидании возвращения Разумихина и робко стала следить за дочерью, которая, скрестив руки, и тоже
в ожидании, стала ходить взад и вперед по
комнате, раздумывая про себя.
Он привел Авдотью Романовну обратно
в свою первую
комнату, служившую ему залой, и пригласил ее
сесть на стул.
Он не стеснял молодого естествоиспытателя:
садился где-нибудь
в уголок
комнаты и глядел внимательно, изредка позволяя себе осторожный вопрос.
Самгин
сел, пытаясь снять испачканный ботинок и боясь испачкать руки. Это напомнило ему Кутузова. Ботинок упрямо не слезал с ноги, точно прирос к ней.
В комнате сгущался кисловатый запах. Было уже очень поздно, да и не хотелось позвонить, чтоб пришел слуга, вытер пол. Не хотелось видеть человека, все равно — какого.
Кивнув головой, Самгин осторожно прошел
в комнату, отвратительно пустую, вся мебель сдвинута
в один угол. Он
сел на пыльный диван, погладил ладонями лицо, руки дрожали, а пред глазами как бы стояло
в воздухе обнаженное тело женщины, гордой своей красотой. Трудно было представить, что она умерла.
«Нет, все это — не так, не договорено», — решил он и, придя
в свою
комнату,
сел писать письмо Лидии. Писал долго, но, прочитав исписанные листки, нашел, что его послание сочинили двое людей, одинаково не похожие на него: один неудачно и грубо вышучивал Лидию, другой жалобно и неумело оправдывал
в чем-то себя.
К удивлению Самгина все это кончилось для него не так, как он ожидал. Седой жандарм и товарищ прокурора вышли
в столовую с видом людей, которые поссорились; адъютант
сел к столу и начал писать, судейский, остановясь у окна, повернулся спиною ко всему, что происходило
в комнате. Но седой подошел к Любаше и негромко сказал...
За церковью,
в углу небольшой площади, над крыльцом одноэтажного дома, изогнулась желто-зеленая вывеска: «Ресторан Пекин». Он зашел
в маленькую, теплую
комнату,
сел у двери,
в угол, под огромным старым фикусом; зеркало показывало ему семерых людей, — они сидели за двумя столами у буфета, и до него донеслись слова...
Самгин медленно поднялся,
сел на диван. Он был одет, только сюртук и сапоги сняты. Хаос и запахи
в комнате тотчас восстановили
в памяти его пережитую ночь. Было темно. На столе среди бутылок двуцветным огнем горела свеча, отражение огня нелепо заключено внутри пустой бутылки белого стекла. Макаров зажигал спички, они, вспыхнув, гасли. Он склонился над огнем свечи, ткнул
в него папиросой, погасил огонь и выругался...
Самгин обернулся: Варвары
в комнате не было. Он подошел к столу,
сел, подождал, хмурясь, нетерпеливо постукивая вилкой.
Поперек длинной, узкой
комнаты ресторана, у стен ее, стояли диваны, обитые рыжим плюшем, каждый диван на двоих; Самгин
сел за столик между диванами и почувствовал себя
в огромном, уродливо вытянутом вагоне. Теплый, тошный запах табака и кухни наполнял
комнату, и казалось естественным, что воздух окрашен
в мутно-синий цвет.
Поднялись на Гудаур, молча ели шашлык, пили густое лиловое вино. Потом
в комнате, отведенной им, Варвара, полураздевшись, устало
села на постель и сказала, глядя
в черное окно...
Любаша бесцеремонно прервала эту речь, предложив дяде Мише покушать. Он молча согласился,
сел к столу, взял кусок ржаного хлеба, налил стакан молока, но затем встал и пошел по
комнате, отыскивая, куда сунуть окурок папиросы. Эти поиски тотчас упростили его
в глазах Самгина, он уже не мало видел людей, жизнь которых стесняют окурки и разные иные мелочи, стесняют, разоблачая
в них обыкновенное человечье и будничное.
Бездействующий разум не требовал и не воскрешал никаких других слов.
В этом состоянии внутренней немоты Клим Самгин перешел
в свою
комнату, открыл окно и
сел, глядя
в сырую тьму сада, прислушиваясь, как стучит и посвистывает двухсложное словечко. Туманно подумалось, что, вероятно, вот
в таком состоянии угнетения бессмыслицей земские начальники сходят с ума. С какой целью Дронов рассказал о земских начальниках? Почему он, почти всегда, рассказывает какие-то дикие анекдоты? Ответов на эти вопросы он не искал.
Опасаясь, что Макаров тоже пойдет к девушкам, Самгин решил посетить их позднее и вошел
в комнату. Макаров
сел на стул, расстегнул ворот рубахи, потряс головою и, положив тетрадку тонкой бумаги на подоконник, поставил на нее пепельницу.
Клим почувствовал себя умиленным. Забавно было видеть, что такой длинный человек и такая огромная старуха живут
в игрушечном домике,
в чистеньких
комнатах, где много цветов, а у стены на маленьком, овальном столике торжественно лежит скрипка
в футляре. Макарова уложили на постель
в уютной, солнечной
комнате. Злобин неуклюже
сел на стул и говорил...
Одетый
в подобие кадетской курточки, сшитой из мешочного полотна, Иноков молча здоровался и
садился почему-то всегда неуютно, выдвигая стул на средину
комнаты. Сидел, слушая музыку, и строгим взглядом осматривал вещи, как бы считая их. Когда он поднимал руку, чтоб поправить плохо причесанные волосы, Клим читал на боку его курточки полусмытое синее клеймо: «Первый сорт. Паровая мельница Я. Башкирова».
Потом он шагал
в комнату, и за его широкой, сутулой спиной всегда оказывалась докторша, худенькая, желтолицая, с огромными глазами. Молча поцеловав Веру Петровну, она кланялась всем людям
в комнате, точно иконам
в церкви,
садилась подальше от них и сидела, как на приеме у дантиста, прикрывая рот платком. Смотрела она
в тот угол, где потемнее, и как будто ждала, что вот сейчас из темноты кто-то позовет ее...
Самгину показалось, что она хочет
сесть на колени его, — он пошевелился
в кресле,
сел покрепче, но
в магазине брякнул звонок. Марина вышла из
комнаты и через минуту воротилась с письмами
в руке; одно из них, довольно толстое, взвесила на ладони и, небрежно бросив на диван, сказала...
Ручной чижик, серенький с желтым, летал по
комнате, точно душа дома;
садился на цветы, щипал листья, качаясь на тоненькой ветке, трепеща крыльями; испуганный осою, которая, сердито жужжа, билась о стекло, влетал
в клетку и пил воду, высоко задирая смешной носишко.
За чаем выпили коньяку, потом дьякон и Макаров
сели играть
в шашки, а Лютов забегал по
комнате, передергивая плечами, не находя себе места; подбегал к окнам, осторожно выглядывал на улицу и бормотал...
Стремительные глаза Лютова бегали вокруг Самгина, не
в силах остановиться на нем, вокруг дьякона, который разгибался медленно, как будто боясь, что длинное тело его не уставится
в комнате. Лютов обожженно вертелся у стола, теряя туфли с босых ног;
садясь на стул, он склонялся головою до колен, качаясь, надевал туфлю, и нельзя было понять, почему он не падает вперед, головою о пол. Взбивая пальцами сивые волосы дьякона, он взвизгивал...
Удовлетворив просьбу, Варвара предложила ему чаю, он благодарно и с достоинством
сел ко столу, но через минуту встал и пошел по
комнате, осматривая гравюры, держа руки
в карманах брюк.
В ее
комнате стоял тяжелый запах пудры, духов и от обилия мебели было тесно, как
в лавочке старьевщика. Она
села на кушетку, приняв позу Юлии Рекамье с портрета Давида, и спросила об отце. Но, узнав, что Клим застал его уже без языка, тотчас же осведомилась, произнося слова
в нос...
Каждый раз после свидания с Ритой Климу хотелось уличить Дронова во лжи, но сделать это значило бы открыть связь со швейкой, а Клим понимал, что он не может гордиться своим первым романом. К тому же случилось нечто, глубоко поразившее его: однажды вечером Дронов бесцеремонно вошел
в его
комнату, устало
сел и заговорил угрюмо...
Самгин
сел, чувствуя, что происходит не то, чего он ожидал. С появлением Дронова
в комнате стало холоднее, а за окнами темней.
Быстро вымыв лицо сына, она отвела его
в комнату, раздела, уложила
в постель и, закрыв опухший глаз его компрессом,
села на стул, внушительно говоря...
В доме было холодно, он попросил Анфимьевну затопить печь
в его
комнате,
сел к столу и углубился
в неприятную ему книгу Сергеевича о «Земских соборах», неприятную тем, что
в ней автор отрицал самобытность государственного строя Московского государства.
Ногою
в зеленой сафьяновой туфле она безжалостно затолкала под стол книги, свалившиеся на пол, сдвинула вещи со стола на один его край, к занавешенному темной тканью окну, делая все это очень быстро. Клим
сел на кушетку, присматриваясь. Углы
комнаты были сглажены драпировками, треть ее отделялась китайской ширмой, из-за ширмы был виден кусок кровати, окно
в ногах ее занавешено толстым ковром тускло красного цвета, такой же ковер покрывал пол. Теплый воздух
комнаты густо напитан духами.
Она величественно отошла
в угол
комнаты, украшенный множеством икон и тремя лампадами,
села к столу, на нем буйно кипел самовар, исходя обильным паром, блестела посуда,
комнату наполнял запах лампадного масла, сдобного теста и меда. Самгин с удовольствием присел к столу, обнял ладонями горячий стакан чая. Со стены, сквозь запотевшее стекло, на него смотрело лицо бородатого царя Александра Третьего, а под ним картинка: овечье стадо пасет благообразный Христос, с длинной палкой
в руке.
Дом посещали, хотя и не часто, какие-то невеселые, неуживчивые люди; они
садились в углах
комнат,
в тень, говорили мало, неприятно усмехаясь.