Неточные совпадения
В зале
утром я застал исправника, полицмейстера и двух чиновников; все стояли, говорили шепотом и с беспокойством посматривали на дверь. Дверь растворилась, и взошел небольшого роста плечистый старик, с головой, посаженной на плечи, как у бульдога, большие челюсти продолжали сходство с собакой, к тому же они как-то плотоядно улыбались; старое и с тем вместе приапическое выражение лица, небольшие, быстрые,
серенькие глазки и редкие прямые волосы делали невероятно гадкое впечатление.
Лиза под окном в зале шила себе
серенькое платье из сурового батиста; было
утро знойного дня; со стола только что убрали завтрак, и в зале было совершенно тихо.
С
утра до вечера она жевала, ее карманы всегда были набиты пряниками, лепешками, челюсти неустанно двигались, — смотреть на ее пустое лицо с беспокойными
серенькими глазками было неприятно.
Было
серенькое теплое
утро.
Во вторник день был
серенький, задумчивый и тихий. Рано
утром, с час времени, на землю падал, скупо и лениво, мелкий дождь, к полудню выглянуло солнце, неохотно посмотрело на фабрику, на клин двух реки укрылось в серых облаках, зарывшись в пухлую мякоть их, как Наталья, ночами, зарывала румяное лицо своё в пуховые подушки.
Смотрело
серенькое сентябрьское
утро первого дня моего второго года. Вчера я вечером гордился и хвастался, засыпая, а сегодня стоял в халате и растерянно вглядывался…
Впрочем, и собаке искать и охотнику ходить, конечно, в жар тяжело; но в дни
серенькие или к осени, уже прохладные, как скоро ястреб скинет погадку, хоть с
утра идти с ним в поле.
Помню, как ранним
утром в полусвете
серенького, сиверкого денька въехала наша кибитка в Рогожскую. Дядя еще спал, когда я уже поглядывал по сторонам. Он всю дорогу поддерживал во мне взвинченное настроение. Лучшего спутника и желать было нельзя. Москву он прекрасно знал, там учился, и весь тогдашний дорожный быт был ему особенно хорошо знаком, так как он долго служил чиновником по особым поручениям у почт-инспектора и часто езжал ревизовать по разным трактам.
Свечи на письменном столе кабинета уже догорели и потухли, в окна брезжилось
серенькое, ранее зимнее
утро, и слабый свет его боролся со светом ламп.
Серенькое апрельское
утро, только кое-как смягченное весной, поднялось над Петербургом. По одной из набережных Лиговки, еще полной луж и осколков слежавшегося грязного снега, тащились погребальные дроги без балдахина. Гроб был бедный, обмазанный желтой охрой, с наемным плисовым покровом, вытертым и закапанным. Возница, сидя вбок на козлах, выставил из-под черного балахона рыжие голенища. На голове его набекрень торчала высокая побурелая шляпа с чем-то похожим на траур.