Неточные совпадения
Солнце едва выказалось из-за зеленых вершин, и слияние первой теплоты его лучей с умирающей прохладой ночи наводило на все чувства какое-то сладкое томление; в ущелье не проникал еще радостный луч молодого
дня; он золотил только верхи утесов, висящих с обеих сторон над нами; густолиственные кусты, растущие в их глубоких трещинах, при малейшем дыхании ветра осыпали нас
серебряным дождем.
Чтобы еще более согласить в чем-нибудь своих противников, он всякий раз подносил им всем свою
серебряную с финифтью табакерку, на
дне которой заметили две фиалки, положенные туда для запаха.
Немало было и всяких сенаторских нахлебников, которых брали с собою сенаторы на обеды для почета, которые крали со стола и из буфетов
серебряные кубки и после сегодняшнего почета на другой
день садились на козлы править конями у какого-нибудь пана.
Только что нас благословили, я на другой
день на полторы тысячи и привез: бриллиантовый убор один, жемчужный другой да
серебряную дамскую туалетную шкатулку — вот какой величины, со всякими разностями, так даже у ней, у мадонны-то, личико зарделось.
— Я вам, Алена Ивановна, может быть, на
днях, еще одну вещь принесу…
серебряную… хорошую… папиросочницу одну… вот как от приятеля ворочу… — Он смутился и замолчал.
День был серенький, холодный и молчаливый.
Серебряные, мохнатые стекла домов смотрели друг на друга прищурясь, — казалось, что все дома имеют физиономии нахмуренно ожидающие. Самгин медленно шагал в сторону бульвара, сдерживая какие-то бесформенные, но тревожные мысли, прерывая их.
Не дожидаясь, когда встанет жена, Самгин пошел к дантисту.
День был хороший, в небе цвело
серебряное солнце, похожее на хризантему; в воздухе играл звон колоколов, из церквей, от поздней обедни, выходил дородный московский народ.
Но Татьяна Марковна до обеда не упомянула о вчерашнем разговоре, а после обеда, когда Райский ушел к себе, а Тушин, надев пальто, пошел куда-то «по
делу», она заняла всю девичью чисткою
серебряных чайников, кофейников, подносов и т. д., назначаемых в приданое Марфеньке.
На все у них запрещение: сегодня Посьет дает баниосам
серебряные часы, которые забыли отослать третьего
дня в числе прочих подарков: чего бы, кажется, проще, как взять да прибавить к прочим?
— Господин председатель, — сказал Нехлюдов, подходя к нему в ту минуту, как тот уже надел светлое пальто и брал палку с
серебряным набалдашником, подаваемую швейцаром, — могу я поговорить с вами о
деле, которое сейчас решилось? Я — присяжный.
Хиония Алексеевна добивалась сделаться поверенной в сердечных
делах Антониды Ивановны, но получила вежливый отказ. У Хины вертелся уже на кончике языка роковой намек, что ей известны отношения Половодовой к Привалову, но она вовремя удержалась и осталась очень довольна собой, потому что сказанное слово
серебряное, а не сказанное — золотое.
Зося подавила
серебряную застежку и открыла яйцо: на
дне, на белой атласной подушечке, спал, как ребенок, крошечный медвежонок с черным пушистым рыльцем и немного оскаленными мелкими зубами.
За перевалом, следуя течению воды к востоку, мы часа в 3,5
дня вышли на реку Инза-Лазагоу — Долина
серебряной скалы. Река эта будет самым большим и ближайшим к морю притоком Тютихе. В верховьях Инза-Лазагоу состоит тоже из 2 речек, именуемых также Сицой и Тунцой. Каждая из них, в свою очередь, слагается из нескольких мелких ручьев.
Я рассказал ему
дело, он мне налил чашку чая и настоятельно требовал, чтоб я прибавил рому; потом он вынул огромные
серебряные очки, прочитал свидетельство, повернул его, посмотрел с той стороны, где ничего не было написано, сложил и, отдавая священнику, сказал: «В наисовершеннейшем порядке».
Гааз жил в больнице. Приходит к нему перед обедом какой-то больной посоветоваться. Гааз осмотрел его и пошел в кабинет что-то прописать. Возвратившись, он не нашел ни больного, ни
серебряных приборов, лежавших на столе. Гааз позвал сторожа и спросил, не входил ли кто, кроме больного? Сторож смекнул
дело, бросился вон и через минуту возвратился с ложками и пациентом, которого он остановил с помощию другого больничного солдата. Мошенник бросился в ноги доктору и просил помилования. Гааз сконфузился.
День клонится к вечеру. Уже солнце село. Уже и нет его. Уже и вечер: свежо; где-то мычит вол; откуда-то навеваются звуки, — верно, где-нибудь народ идет с работы и веселится; по Днепру мелькает лодка… кому нужда до колодника! Блеснул на небе
серебряный серп. Вот кто-то идет с противной стороны по дороге. Трудно разглядеть в темноте. Это возвращается Катерина.
Присел на корточки, заботливо зарыл узел с книгами в снег и ушел. Был ясный январский
день, всюду сверкало
серебряное солнце, я очень позавидовал брату, но, скрепя сердце, пошел учиться, — не хотелось огорчить мать. Книги, зарытые Сашей, конечно, пропали, и на другой
день у него была уже законная причина не пойти в школу, а на третий его поведение стало известно деду.
Но веселый,
серебряный и звонкий этот
день не радовал, был ненужен, и всё было ненужно.
Но один у другого подглядел, в последние два
дня, часы,
серебряные, на бисерном желтом снурке, которых, видно, не знал у него прежде.
Рыба клевала беспрестанно; выхваченные караси то и
дело сверкали в воздухе своими то золотыми, то
серебряными боками; радостные восклицания девочек не умолкали; сама Марья Дмитриевна изнеженно взвизгнула раза два.
Когда
дело дошло до плетей, Окулко с ножом бросился на Палача и зарезал бы его, да спасли старика большие старинные
серебряные часы луковицей: нож изгадал по часам, и Палач остался жив.
У Егора Николаевича никак нельзя было добиться: подозревает ли он свою жену в истерическом притворстве, или считает свой способ лечения надежным средством против действительной истерики, но он неуклонно следовал своему правилу до счастливого
дня своей
серебряной свадьбы.
Не вози ты мне золотой и
серебряной парчи, ни мехов черного соболя, ни жемчуга бурмицкого, а привези ты мне золотой венец из камениев самоцветныих, и чтоб был от них такой свет, как от месяца полного, как от солнца красного, и чтоб было от них светло в темную ночь, как среди
дня белого».
Другой же сын их был в это время занят совсем другим и несколько даже странным
делом: он болтал палкой в помойной яме; с месяц тому назад он в этой же помойне, случайно роясь, нашел и выудил
серебряную ложку, и с тех пор это сделалось его любимым занятием.
— А что! Ведь и вправду
дело: выпьем-ка, Ваня, золотую и
серебряную, а потом, с освеженной душой и к другим напиткам приступим.
Змеиный вид, жестокий; простор — краю нет; травы, буйство; ковыль белый, пушистый, как
серебряное море, волнуется, и по ветерку запах несет: овцой пахнет, а солнце обливает, жжет, и степи, словно жизни тягостной, нигде конца не предвидится, и тут глубине тоски
дна нет…
В прежние времена не было бы никакого сомнения, что
дело это останется за купцом Михайлом Трофимовым Папушкиным, который до того был дружен с домом начальника губернии, что в некоторые
дни губернаторша, не кончивши еще своего туалета, никого из дам не принимала, а Мишка Папушкин сидел у ней в это время в будуаре, потому что привез ей в подарок
серебряный сервиз, — тот самый Мишка Трофимов, который еще лет десять назад был ничтожный дровяной торговец и которого мы видели в потертой чуйке, ехавшего в Москву с Калиновичем.
Известное
дело,
серебряная, всякий человек — живая тварь: тому невеста понадобилась, той жениха хоть роди, да подай, а там где-нибудь и вовсе свадьба.
Устинья Наумовна. Виновата, сейчас провалиться, виновата! А дела-то наши,
серебряные, не очень хороши!
Устинья Наумовна. Сама все это разумею,
серебряная — да нешто за мной
дело стало; у меня женихов-то, что борзых. Да ишь ты, разборчивы они очень с маменькой-то.
В
день смерти вечером проходившим мимо громадного, мрачного с виду дома Губкина нескольким нищим подали по
серебряной монете с просьбой помянуть усопшего. С быстротой телефона по ночлежным приютам распространился между нищими слух, что на поминовение Губкина раздают деньги пригоршнями.
— Да как завел меня туда господь, — продолжал он, — эх, благодать небесная, думаю! По сиротству моему произошло это
дело, так как в нашей судьбе совсем нельзя без вспомоществования. И вот, верьте богу, сударь, себе в убыток, наказал господь за грехи: за махальницу, да за хлопотницу, да за дьяконов чересседельник всего только двенадцать рублев приобрел. Николая Угодника подбородник, чистый
серебряный, задаром пошел: симилёровый, говорят.
— Эх, князь, велико
дело время. Царь может одуматься, царь может преставиться; мало ли что может случиться; а минует беда, ступай себе с богом на все четыре стороны! Что ж делать, — прибавил он, видя возрастающую досаду
Серебряного, — должно быть, тебе на роду написано пожить еще на белом свете. Ты норовом крут, Никита Романыч, да и я крепко держусь своей мысли; видно, уж нашла коса на камень, князь!
Серебряный был опальник государев, осужденный на смерть. Он ушел из тюрьмы, и всякое сношение с ним могло стоить головы Борису Федоровичу. Но отказать князю в гостеприимстве или выдать его царю было бы
делом недостойным, на которое Годунов не мог решиться, не потеряв народного доверия, коим он более всего дорожил. В то же время он вспомнил, что царь находится теперь в милостивом расположении духа, и в один миг сообразил, как действовать в этом случае.
Поживешь у меня денька два в похоронках, а потом куда хошь ступай, хошь к Дружине Андреичу, хошь к
Серебряному, мне какое
дело!
Быть может, князь, которого он принял как сына, нанес ему в тот же
день кровавое оскорбление, ему, лучшему другу отца его; ему, который готов был подвергнуть опасности собственную жизнь, чтобы скрыть
Серебряного от царского гнева!
— Садись на коня, скачи к князю
Серебряному, отвези ему поклон и скажи, что прошу отпраздновать сегодняшний
день: царь-де пожаловал меня милостию великою, изволил-де снять с меня свою опалу!
— Прости, Никита Романыч, — повторил он, обнимая
Серебряного, — бог не без милости, авось и уладится твое
дело!
Царевич Иоанн, хотя
разделял с отцом его злодейства, но почувствовал этот раз унижение государства и попросился у царя с войском против Батория. Иоанн увидел в этом замысел свергнуть его с престола, и царевич, спасенный когда-то
Серебряным на Поганой Луже, не избежал теперь лютой смерти. В припадке бешенства отец убил его ударом острого посоха. Рассказывают, что Годунов, бросившийся между них, был жестоко изранен царем и сохранил жизнь только благодаря врачебному искусству пермского гостя Строгонова.
Лета от сотворения мира семь тысяч семьдесят третьего, или по нынешнему счислению 1565 года, в жаркий летний
день, 23 июня, молодой боярин князь Никита Романович
Серебряный подъехал верхом к деревне Медведевке, верст за тридцать от Москвы.
Годунов, посланный вперед приготовить государю торжественный прием, исполнив свое поручение, сидел у себя в брусяной избе, облокотясь на дубовый стол, подперши рукою голову. Он размышлял о случившемся в эти последние
дни, о казни, от которой удалось ему уклониться, о загадочном нраве грозного царя и о способах сохранить его милость, не участвуя в
делах опричнины, как вошедший слуга доложил, что у крыльца дожидается князь Никита Романович
Серебряный.
Серебряный остался в недоумении, в самом ли
деле он проник его тайну?
— Вишь, дьяволы! — сказал Перстень
Серебряному. — Ведь они не просто убьют опричника, а замучат медленною смертью; я знаю обоих: уж коли эти пустились, значит, плохо
дело; несдобровать молодцу!
— Полно бога гневить, Максим Григорьич! — прервал его
Серебряный, — чем ты не брат мне? Знаю, что мой род честнее твоего, да то
дело думное и разрядное; а здесь, перед татарами, в чистом поле, мы равны, Максим Григорьич, да везде равны, где стоим пред богом, а не пред людьми. Побратаемся, Максим Григорьич!
— А до того, — ответил Годунов, не желая сразу настаивать на мысли, которую хотел заронить в
Серебряном, — до того, коли царь тебя помилует, ты можешь снова на татар идти; за этими
дело не станет!
Многое еще рассказывал Морозов про
дела государственные, про нападения крымцев на рязанские земли, расспрашивал
Серебряного о литовской войне и горько осуждал Курбского за бегство его к королю. Князь отвечал подробно на все вопросы и наконец рассказал про схватку свою с опричниками в деревне Медведевке, про ссору с ними в Москве и про встречу с юродивым, не решившись, впрочем, упомянуть о темных словах последнего.
Много времени протекло с того
дня, как
Серебряный выехал из Слободы во главе прощенных станичников.
Елена в этот
день сказалась больною и не вышла из светлицы. Морозов ни в чем не изменил своего обращения с Никитой Романовичем. Но, поздравляя его с счастливым возвратом и потчуя прилежно дорогого гостя, он не переставал вникать в выражение его лица и старался уловить на нем признаки предательства.
Серебряный был задумчив, но прост и откровенен по-прежнему; Морозов не узнал ничего.
Так-де чинить неповадно!» Этот горячий поступок разрушил в один миг успех прежних переговоров, и не миновать бы
Серебряному опалы, если бы, к счастью его, не пришло в тот же
день от Москвы повеление не заключать мира, а возобновить войну.
Прошло
дня четыре. Морозов сидел в брусяной избе за дубовым столом. На столе лежала разогнутая книга, оболоченная червчатым бархатом, с
серебряными застежками и жуками. Но боярин думал не о чтении. Глаза его скользили над пестрыми заголовками и узорными травами страницы, а воображение бродило от жениной светлицы к садовой ограде.