— В приходе Ренко-Мойс, — начал так Фриц свой рассказ, — неподалеку от развалин замка, жила когда-то богатая Тедвен, знаете, та самая, которая сделала дочери на славу такое платье, что черт принужден был смеяться. В этом замке живали и наши
святые рыцари, и злодеи русские, и монахи, и едва ли, наконец, не одна нечистая сила, — да простит мне Господь! — вы хорошо знаете Ренко-Мойс, фрейлейн?
Неточные совпадения
Человек этот, которому принадлежит своя весьма симпатичная роль в нашей семейной истории, по словам бабушки, был «гол, как турецкий
святой, а в душе
рыцарь».
Мать твоя спешила к нему из великого града, и когда мы разили немецких
рыцарей — когда родитель твой, еще бледный и слабый, мечом своим указывал нам путь к их
святому прапору, ты родилась.
Идеальный образ гражданина не может быть сопоставлен с образом мудреца,
святого или
рыцаря, он слишком исключительно связан с жизнью общества, с жизнью политической.
И только последний образ человека, образ рабочего, пытаются превратить в целостный идеальный образ — образ «товарища», который должен заменить мудреца,
святого,
рыцаря для нашей эпохи.
Какой идеальный образ человека создала новая история, который можно было бы сравнить с образом мудреца,
святого и
рыцаря?
Сопротивление
рыцарей было беспримерное и защита Родоса — золотая страница в истории рыцарства
святого Иоанна Иерусалимского.
Расскажем вкратце историю ордена мальтийских
рыцарей или, как он именовался в начале своей деятельности,
святого Иоанна Иерусалимского.
Интерес к посланнику невольно возбудил в петербурском обществе интерес и к самому ордену мальтийских
рыцарей, о котором ранее не было никогда и помину и который немногими знавшими о его существовании назывался орденом
святой Мальты или Ивановским.
Устройство ордена в начале было монашеское. Одежду
рыцарей составляла черная суконная мантия, по образцу одежды
святого Иоанна Крестителя, сотканной из верблюжьего волоса, с узкими рукавами, эмблемой потери свободы
рыцарем. На левом плече мантии был нашит большой восьмиконечный крест из белого полотна — символ восьми блаженств, ожидавших праведника за гробом.
В тот же день, когда император принимал в Зимнем дворце мальтийских
рыцарей, появился высочайший манифест, в котором Павел I был титулован «великим магистром ордена
святого Иоанна Иерусалимского».
Папы, короли и
рыцари побуждали народ к освобождению
святой земли; но народ не шел, потому что та неизвестная причина, которая побуждала его прежде к движению, более не существовала.