Все это приходило на память при взгляде на знакомый почерк. Коврин вышел на балкон; была тихая теплая погода, и пахло морем. Чудесная бухта отражала в себе луну и огни и имела цвет, которому трудно подобрать название. Это было нежное и мягкое сочетание синего с зеленым; местами вода походила цветом на синий купорос, а местами, казалось, лунный
свет сгустился и вместо воды наполнял бухту, а в общем какое согласие цветов, какое мирное, покойное и высокое настроение!
Неточные совпадения
Умами снова овладела «злоба дня», общество снова погружалось в бессодержательную суматоху; мрак
сгущался и бессрочно одолевал робкие лучи
света, на мгновение озарившие жизнь.
Тьма
сгустилась, но в моей душе вдруг блеснул
свет.
Утро было тихое, теплое, серое. Иногда казалось, что вот-вот пойдет дождь; но протянутая рука ничего не ощущала, и только глядя на рукав платья, можно было заметить следы крохотных, как мельчайший бисер, капель; но и те скоро прекратились. Ветра — точно на
свете никогда не бывало. Каждый звук не летел, а разливался кругом; в отдалении чуть
сгущался беловатый пар, в воздухе пахло резедой и цветами белых акаций.
В эту мрачную годину только однажды луч
света ворвался в существование Анниньки. А именно, трагик Милославский 10-й прислал из Самоварнова письмо, в котором настоятельно предлагал ей руку и сердце. Аннинька прочла письмо и заплакала. Целую ночь она металась, была, как говорится, сама не своя, но наутро послала короткий ответ: «Для чего? для того, что ли, чтоб вместе водку пить?» Затем мрак
сгустился пуще прежнего, и снова начался бесконечный подлый угар.
Внизу
сгустился мрак, и черные тени залегли по глубоким лугам; горы и лес слились в темные сплошные массы; а вверху, в голубом небе, как алмазная пыль, фосфорическим
светом горят неисчислимые миры.
Под куполом воздух так уже
сгущался, что трудно было различать очертание верхних окон; затемненные снаружи пасмурным небом, залепленные наполовину снегом, они проглядывали вовнутрь, как сквозь кисель, сообщая настолько
свету, чтобы нижней части цирка придать еще больше сумрака.
Последние отблески исчезли… За горами был полный день, но внизу опять
сгущался туман, склоны гор задернулись мутной одноцветной дымкой. Рассеянный
свет просачивался из-за гор, холодный и неприветливый…
В Достоевском
сгущается вся тьма русской жизни, русской судьбы, но в тьме этой засветил
свет.
Эту сплошную тучу перерезывают порой лучи
света, лучи искреннего раскаяния в прошлом, лучи светлой надежды на будущее, но мрак, страшный мрак этого прошлого борется с этими проблесками
света, и в этой борьбе, кажется,
сгущается вокруг нее еще сильнее, еще тяжелей ложится на ее душу, давит ее, и со дня на день невыносимее становится жить ей, особенно, когда гнетущие воспоминания так ясно и рельефно восстают перед нею, как теперь…
В Новгороде ярко горели огни, но мрак вечера давно уже
сгущался; наступала ночь, светлая, роскошная. Огни один за другим стали потухать, и скоро вечно живой город, слившись вдали с горизонтом в один бледный
свет, затих и заснул.
В Новгороде ярко горели огни, но мрак вечера давно уже
сгущался; наступила ночь, светлая, роскошная. Огни один за другим стали потухать, и скоро вечно живой город, слившись с горизонтом в один бледный
свет, затих и заснул.
Мрак в комнате еще более
сгустился, только слабый
свет лампады освещал лицо вошедшего, приблизившегося к ее кровати.
Весь
свет ругал: и тех, кто вызвал меня по этому глупому делу, и себя за то, что поехал, и собак, существование которых в этой местности я предполагал, и дождливое лето, и ночной мрак, который уже царил всюду, особенно
сгущаясь в узеньких путаных переулках, пролегавших между дачами.