Неточные совпадения
Мое! — сказал Евгений грозно,
И шайка вся сокрылась вдруг;
Осталася во тьме морозной
Младая дева с ним сам-друг;
Онегин тихо увлекает
Татьяну в угол и слагает
Ее на шаткую скамью
И клонит голову свою
К ней на плечо; вдруг Ольга входит,
За нею Ленский;
свет блеснул,
Онегин руку замахнул,
И дико он
очами бродит,
И незваных гостей бранит;
Татьяна чуть жива лежит.
Вставая с первыми лучами,
Теперь она в поля спешит
И, умиленными
очамиИх озирая, говорит:
«Простите, мирные долины,
И вы, знакомых гор вершины,
И вы, знакомые леса;
Прости, небесная краса,
Прости, веселая природа;
Меняю милый, тихий
светНа шум блистательных сует…
Прости ж и ты,
моя свобода!
Куда, зачем стремлюся я?
Что мне сулит судьба
моя...
«Разве черные брови и
очи мои, — продолжала красавица, не выпуская зеркала, — так хороши, что уже равных им нет и на
свете?
— Более сорока лет живу я теперь на
свете и что же вижу, что выдвигается вперед: труд ли почтенный, дарованье ли блестящее, ум ли большой? Ничуть не бывало! Какая-нибудь выгодная наружность, случайность породы или, наконец, деньги. Я избрал последнее: отвратительнейшим образом продал себя в женитьбе и сделался миллионером. Тогда сразу горизонт прояснился и дорога всюду открылась. Господа, которые
очей своих не хотели низвести до меня, очутились у ног
моих!..
В песке много кусочков слюды, она тускло блестела в лунном
свете, и это напомнило мне, как однажды я, лежа на плотах на
Оке, смотрел в воду, — вдруг, почти к самому лицу
моему всплыл подлещик, повернулся боком и стал похож на человечью щеку, потом взглянул на меня круглым птичьим глазом, нырнул и пошел в глубину, колеблясь, как падающий лист клена.
В недуге тяжком и в бреду
Я годы молодости прожил.
Вопрос — куда, слепой, иду? —
Ума и сердца не тревожил.
Мрак
мою душу оковал
И ослепил мне ум и
очи…
Но я всегда — и дни и ночи —
О чём-то светлом тосковал!..
Вдруг —
светом внутренним полна,
Ты предо мною гордо встала —
И, дрогнув, мрака пелена
С души и глаз
моих упала!
Да будет проклят этот мрак!
Свободный от его недуга,
Я чувствую — нашёл я друга!
И ясно вижу — кто
мой враг!..
Чувствую себя в луче
ока всевидящего, и направляет оно шаги
мои, обнимая силою нездешнею, грея
светом ярким, от которого глаза слепнут и не видит человек ничего кроме, как только себя.
Советник. Так-то грешно для меня, что если хочу я избавиться вечныя муки на том
свете, то должен я на здешнем походить с одним глазом до последнего издыхания.
Око мое меня соблазняет, и мне исткнуть его необходимо должно, для душевного спасения.
А был у меня на
свете один такой день, что молила я господа, что пошли ты хоть змея, хоть скорпия, чтоб
очи мои сейчас выпил и сердце
мое высосал.
Стало тесно в молельной, взял я комнату побольше, и пошло у нас настоящее столпотворение, бес забрал меня окончательно и заслонил
свет от
очей моих своими погаными копытами.
«Ах, барин, барин! Вижу я, понять
Не хочешь ты тоски
моей сердечной!..
Прощай, — тебя мне больше не видать,
Зато уж помнить буду вечно, вечно…
Виновны оба, мне ж должно страдать.
Но, так и быть, целуй меня в грудь, в
очи, —
Целуй, где хочешь, для последней ночи!..
Чем
свет меня в кибитке увезут
На дальний хутор, где Маврушу ждут
Страданья и мужик с косматой бородою…
А ты? — вздохнешь и слюбишься с другою...
«Кто этот всадник? Бережливо
Съезжает он с горы крутой;
Его товарищ долгогривый
Поник усталой головой.
В руке, под буркою дорожной,
Он что-то держит осторожно
И бережет как
свет очей».
И думает старик согбенный:
«Подарок, верно, драгоценный
От милой дочери
моей...
Клянись же мне, с поднятой к небесам
Увядшей, бледною рукой — оставить
В гробу навек умолкнувшее имя!
О, если б от
очей ее бессмертных
Скрыть это зрелище! Меня когда-то
Она считала чистым, гордым, вольным —
И знала рай в объятиях
моих…
Где я? Святое чадо
света! вижу
Тебя я там, куда
мой падший дух
Не досягнет уже…
//"Радость,
свет моих очей,
Нет для нас разлуки.
Мои скорые ноженьки не тянутся,
Белы рученьки не вздымаются,
Очи ясные не глядят на белый
свет!..
Плачется Мать-Сыра Земля: «О ветре-ветрило!.. Зачем дышишь на меня постылою стужей?..
Око Ярилино — красное солнышко!.. Зачем греешь и светишь ты не по-прежнему?.. Разлюбил меня Ярило-бог — лишиться мне красоты своей, погибать
моим детушкам, и опять мне во мраке и стуже лежать!.. И зачем узнавала я
свет, зачем узнавала жизнь и любовь?.. Зачем спознавалась с лучами ясными, с поцелуями бога Ярилы горячими?..»
— Не размазываю я, Домаша, а правду говорю… Нерадостно еду я в Москву далекую, жаль мне тебя покинуть здесь, одна ты для меня, девушка, и радость и
свет для
очей моих…
— Дал мне травку, пошептал над ней и велел мне бросить через голову. Поверишь ли,
свет мой, словно рукой сняло: груди стало легко, на сердце весело. Тут взглянул на меня басурман, так и потянул к себе
очами. Но я взмолилась ему отпустить душу на волю, и он сжалился, отпустил. С той поры опять начала знать, что день, что ночь, видение пропало, летаю себе вольною пташкой, щекочу песенки с утра до вечера и тоске-кручине смеюсь за глаза.
Расцелую друга в
очи ясные
И в уста твои, что слаще сахару,
И забудем, есть ли люди на
свете,
Кроме нас с тобою двух,
мой яхонтный.