«Бенни лежал на постели со
свесившейся головой, обруч и окровавленные тряпки валялись на полу, раздробленная рука, лежавшая постоянно в вытянутом положении, сдвинута с места. Стон раздавался по всей комнате.
Неточные совпадения
Розка было поднялась, залаяла, но тотчас же досадливо махнула
головою, протянула «аиаай» и снова улеглась под
свесившуюся травку клумбы.
Как всегда, у стен прислонились безликие недописанные иконы, к потолку прилипли стеклянные шары. С огнем давно уже не работали, шарами не пользовались, их покрыл серый слой копоти и пыли. Все вокруг так крепко запомнилось, что, и закрыв глаза, я вижу во тьме весь подвал, все эти столы, баночки с красками на подоконниках, пучки кистей с держальцами, иконы, ушат с помоями в углу, под медным умывальником, похожим на каску пожарного, и
свесившуюся с полатей
голую ногу Гоголева, синюю, как нога утопленника.
Утренний ветер шуршал обнаженными и обмерзшими ветвями. Я невольно вспомнил ее такой, какой она была летом, с пятнами света и тени, с фигурами Урманова и «американки» в перспективе… Мне казалось, что это так давно… Надо будет разыскать Урманова… Положительно это его я видел в парке. Неужели он живет все на лесной дачке?.. Мне вспомнилось освещенное окно, свет лампы, склоненная над столом
голова Урманова и красивая, буйная прядь черных волос,
свесившаяся над его лбом…
Мальчик между тем, придерживаясь к железной перекладине, вытянулся на руках и тихо-тихо начал выгибаться назад, стараясь пропустить ноги между
головою и перекладиной; на минуту можно было видеть только его
свесившиеся назад белокурые волосы и усиленно сложенную грудь, усыпанную блестками.
Варвара Васильевна и Токарев подошли к решетке. В полумраке сидел на полу огромный человек. Он сидел сгорбившись, с
свесившимися на лоб волосами, и раскачивал
головою. Варвара Васильевна мягко сказала...
Кое-как влез он в бричку, и упав
головой в угол сиденья, со
свесившимися с краю брички ногами, заснул как убитый.
Когда они проснулись, был уже вечер. На столе, покрытом скатертью с красною оторочкой, горела сальная свеча. Девочка, проворная, как белка, ставила на него огромные ломти черного хлеба и огромную деревянную солоницу с узорочною резьбой. Хозяйки не видать было. Котенок играл бумажкой, которую на нитке спускала с полатей трехлетняя девочка. Из-под белых волос ее, расправленных гребешком, словно волны молодого барашка, и
свесившихся вместе с
головой, можно было только видеть два голубые плутоватые глазка.