Райский сунул письмо в ящик, а сам, взяв фуражку, пошел в сад, внутренне сознаваясь, что он идет взглянуть на места, где вчера ходила, сидела, скользила, может быть, как змея, с обрыва вниз,
сверкая красотой, как ночь, — Вера, все она, его мучительница и идол, которому он еще лихорадочно дочитывал про себя — и молитвы, как идеалу, и шептал проклятия, как живой красавице, кидая мысленно в нее каменья.
Неточные совпадения
Был один из тех сказочных вечеров, когда русская зима с покоряющей, вельможной щедростью развертывает все свои холодные
красоты. Иней на деревьях
сверкал розоватым хрусталем, снег искрился радужной пылью самоцветов, за лиловыми лысинами речки, оголенной ветром, на лугах лежал пышный парчовый покров, а над ним — синяя тишина, которую, казалось, ничто и никогда не поколеблет. Эта чуткая тишина обнимала все видимое, как бы ожидая, даже требуя, чтоб сказано было нечто особенно значительное.
Широкая затея — это вояж: прикинуться графиней в Париже, занять палаццо в Италии,
сверкнуть золотом и
красотой, покоряя мимоходом того, другого, смотря по рангу, положению, фортуне.
Они смотрели друг на друга: Райский с холодным любопытством, она — с дерзким торжеством,
сверкая смеющимися глазами. Он молча дивился
красоте ее римского профиля.
Ну, вот хоть бы это. Нынче утром был я на эллинге, где строится «Интеграл», и вдруг увидел станки: с закрытыми глазами, самозабвенно, кружились шары регуляторов; мотыли,
сверкая, сгибались вправо и влево; гордо покачивал плечами балансир; в такт неслышной музыке приседало долото долбежного станка. Я вдруг увидел всю
красоту этого грандиозного машинного балета, залитого легким голубым солнцем.
Я невольно скольжу взором по первому ряду. Но одна Ермолова овладела всем моим вниманием. У Федотовой горят глаза. Недвижная ни одним мускулом лица, может быть, думая только о своей
красоте, красуется Рено,
сверкая бриллиантовой брошкой… А рядом с ней Ермолова, в темно-сером платье, боится пропустить каждый звук.
Она росла на его глазах,
сверкая своей
красотой, — вот вся она до пальцев ног пред ним, прекрасная и гневная; он видел это и ждал её с жадным трепетом. Вот она наклонилась к нему — он взмахнул руками, но обнял воздух.
И, не понимая сам ни возможности, ни
красоты этих картин и этого настроения, — я все же должен был признать, что они могут будить ответные отголоски: мой маленький приятель, казалось, вырастал, голос его начинал звенеть, глаза
сверкали, и… если не образы, которые мне все-таки казались ненатурально преувеличенными и странными, — то звуки его голоса заражали даже меня…
На ее смуглом, матовом лице замерла надменность царицы, а в подернутых какой-то тенью темно-карих глазах
сверкало сознание неотразимости ее
красоты и презрение ко всему, что не она сама.
Темное личико начало понемногу улыбаться, белые зубки
сверкнули вдруг, головка приподнялась и, чуть-чуть встряхнув кудрями, показалась во всей своей резкой и тонкой
красоте. «Это что за бесенок?» — подумал Кузьма Васильевич и, нагнувшись еще поближе, промолвил вполголоса...
Огнем горят золоченые церковные главы, кресты, зеркальные стекла дворца и длинного ряда высоких домов, что струной вытянулись по венцу горы. Под ними из темной листвы набережных садов
сверкают красноватые, битые дорожки, прихотливо сбегающие вниз по утесам. И над всей этой
красотой высоко, в глубокой лазури, царем поднимается утреннее солнце.
Уже надвигалась ночь, и весь большой дом, начиная с людской и кончая барскими комнатами,
сверкал веселыми огнями. Люди весело болтали и шумно перекликались, и маленькие, дорогие, хрупкие и ненужные вещи уже не боялись за себя. Они гордо смотрели со своих возвышенных мест на суетившихся людей и безбоязненно выставляли свою
красоту, и все, казалось, в этом доме служило им и преклонялось перед их дорого стоящим существованием.
Затаив дыхание, смотрела на всю его
красоту Дуня… Здесь, на широком, вольном просторе, править рулем не было уже необходимости, и, предоставленная самой себе, плавно и быстро скользила все вперед и вперед белая лодка… Медленно убегал берег позади; под мерными взмахами весел Нан и Дорушки изящное судно птицей неслось по голубовато-серой глади залива. А впереди, с боков, вокруг лодки
сверкала хрустальная, невозмутимо-тихая, водная глубина.
Я мельком взглянула на говорившую. Нина это или не Нина? Какое новое, просветленное лицо! Какая новая, невиданная мною духовная
красота! Глаза не
сверкают, как бывало, а льют тихий, чуть мерцающий свет. Они глубоки и недетски серьезны…
Жестикулируя,
сверкая глазами, он казался ей безумным, исступленным, но в огне его глаз, в речи, в движениях всего большого тела чувствовалось столько
красоты, что она, сама того не замечая, стояла перед ним, как вкопанная, и восторженно глядела ему в лицо.
Воскреснет его милая улыбка, воскреснут его глаза, сияющие тихим светом, и тихая, разумная речь его, — воскреснет весь он в
красоте своего непорочного детства, каким был он в тот ужасный июльский день, когда ярко горело солнце и ослепительно
сверкала обманчивая река.