Монархиня говорит, что истинное оскорбление Величества есть только злодейский умысел против Государя (478); что не должно наказывать за слова как за действия (481), кроме случая, в котором возмутитель проповедует мятеж и бунт, следственно, уже действует (480); что слова всего более подвержены изъяснениям и толкам; что безрассудная нескромность не есть злоба (481); что для самого безумного носителя имени Царей должно определить только исправительное наказание (482); что в «
самодержавном государстве хотя и нетерпимы язвительные сочинения, но что их не должно вменять в преступление, ибо излишняя строгость в рассуждении сего будет угнетением разума, производит невежество, отнимает охоту писать и гасит дарования ума» (484).
Есть основание опасаться, что подобно тому, как до переворота церковь была принижена перед старым
самодержавным государством, она будет принижена и перед новым демократическим государством.
Огромная эволюция лежит между
самодержавным государством и феодальным хозяйством и демократической республикой и социализмом, но социализм и демократическая республика так же пребывают в ветхой общественности, в послушании бремени греха, как и феодальное хозяйство и самодержавное государство.
Если в старой России, до революции, церковь была долгое время в рабстве у
самодержавного государства и управлялась деспотически то Победоносцевым, то Григорием Распутиным, если после революционного переворота церковь бессильна справиться с безбожной народной стихией и не может иметь определяющего влияния на судьбу России, то это означает не немощь той Церкви Христовой, которой не одолеют и врата адовы, а немощь церковного народа, духовное падение народа, слабость веры, утерю религиозной верности.
Неточные совпадения
Их деды — попы, мелкие торговцы, трактирщики, подрядчики, вообще — городское мещанство, но их отцы ходили в народ, судились по делу 193-х, сотнями сидели в тюрьмах, ссылались в Сибирь, их детей мы можем отметить среди эсеров, меньшевиков, но, разумеется, гораздо больше среди интеллигенции служилой, то есть так или иначе укрепляющей структуру
государства, все еще
самодержавного, которое в будущем году намерено праздновать трехсотлетие своего бытия.
Он был монархист, признавал религиозное значение
самодержавной монархии, но был непримиримым противником всякой зависимости церкви от
государства.
У народа анархического по основной своей устремленности было
государство с чудовищно развитой и всевластной бюрократией, окружавшей
самодержавного царя и отделявшей его от народа.
Самодержавная монархия, основанная на народном избрании и народном доверии, есть минимум
государства, минимум власти, так, по крайней мере, должно быть.
Но как бы ни было прекрасно подобное убеждение, оно может проявиться скорее в деятельности какого-нибудь бездомного Диогена, бесцеремонно обходящегося с Александром, нежели в жизни
самодержавного правителя обширного
государства.
Иоанн Грозный, который был замечательным теоретиком
самодержавной монархии, учил, что царь должен не только управлять
государством, но и спасать души.
Призвав Бога в помощь, размыслив зрело о предмете, столь близком к нашему сердцу и столь важном для
государства, и находя, что существующие постановления о порядке наследования престола, у имеющих на него право, не отъемлют свободы отрешить от сего права в таких обстоятельствах, когда за сим не предстоит никакого затруднения в дальнейшем наследовании престола, — с согласия августейшей родительницы нашей, по дошедшему до нас наследственно верховному праву главы императорской фамилии, и по врученной нам от Бога
самодержавной власти, мы определили: во-первых — свободному отречению первого брата нашего, цесаревича и великого князя Константина Павловича от права на всероссийский престол быть твердым и неизменным; акт же сего отречения, ради достоверной известности, хранить в московском Большой Успенском соборе и в трех высших правительственных местах Империи нашей: в святейшем синоде, государственном совете и правительствующем сенате; во-вторых — вследствие того, на точном основании акта о наследовании Престола, наследником нашим быть второму брату нашему, великому князю Николаю Павловичу.
Всей кровью своей, всеми мыслями своими наша революционная интеллигенция всегда отрицала власть, и борьба с
самодержавной властью перешла у нее в отрицание
государства, нации, истории.