— А я требую! А я теперь требую, полковник, настаиваю и требую! Я вижу, как вам тяжело это, потому-то и требую. Эта жертва с вашей стороны будет первым шагом вашего подвига, потому что — не забудьте это — вы должны сделать целый
ряд подвигов, чтоб сравняться со мною; вы должны пересилить самого себя, и тогда только я уверую в вашу искренность…
Неточные совпадения
Подробно описывать этот
ряд блестящих
подвигов нет никакой надобности, но нелишнее будет указать здесь на общий характер их.
Хотя, к несчастию, не понимают эти юноши, что жертва жизнию есть, может быть, самая легчайшая изо всех жертв во множестве таких случаев и что пожертвовать, например, из своей кипучей юностью жизни пять-шесть лет на трудное, тяжелое учение, на науку, хотя бы для того только, чтобы удесятерить в себе силы для служения той же правде и тому же
подвигу, который излюбил и который предложил себе совершить, — такая жертва сплошь да
рядом для многих из них почти совсем не по силам.
Как вспомнит это Марья Петровна да сообразит, что все это она, одна она сделала и что вся жизнь ее есть не что иное, как
ряд благопотребных
подвигов, так у ней все внутри и заколышется, и сделается она тихонькая-претихонькая, Агашку называет Агашенькой, Степашку — Степанидушкой и все о чем-то сокрушается, все-то благодушествует.
И оттого-то
рядом с воздушностью всего своего существа он ощущает волшебную силу, сверхъестественную возможность и жажду беспредельного жертвенного
подвига.
Это происшествие, в свою очередь, положило начало целому
ряду новых
подвигов, которые опять-таки дали Ольге Сергеевне возможность etre bien mise, causer, plaire и ни в чем себе не отказывать.
Последние исследования показывают нам, что и в старинные годы,
рядом с благочестивыми поучениями и житиями святых, списывались у нас и ходили по рукам романические сказания — и об индийских царях, и о походах Александра Македонского, и о рыцарских
подвигах средних веков.
Области этической оценки подлежит ведь только личное усилие, борьба и
подвиг, а не безличная дрессировка, между тем как сплошь и
рядом эти области смешиваются между собою и всякого рода утилитарная годность принимается за моральную ценность.
Юродивые Бог знает отколь к ним приходили, нередко из самой Москвы какой-то чудной человек приезжал — немой ли он был, наложил ли
подвиг молчания на себя, только от него никто слова не слыхивал — из чужих с кем ни встретится, только в землю кланяется да мычит себе, а в келейных
рядах чтут его за великого человека…
Да разве не было примеров в прошлом тому, что в военное время преступников отпускали на свободу и принимали в
ряды армии, чтобы дать им возможность геройскими
подвигами самоотвержения загладить самую жестокую вину?
В
ряде гравюр, лубочных картин того времени был изображен
подвиг крестьянина Ярославской губернии Василия Гавриловича Марина, который взобрался по водосточной трубе на крышу театра и спас метавшегося в огне театрального рабочего, а не танцовщицу, как сказано в романе.
— За этот
подвиг чести, вполне приличествующий мне, как «рыцарю без страха и упрека», меня, впрочем, утешила одна из ее товарок, драматическая актриса Соня Волина, толстейшая бабенка с миниатюрной, прехорошенькой головкой, — веселое, беззаботное созданье. Для меня она даже изменила — конечно, временно — своему постоянному обожателю, богачу-рыбнику из Охотного
ряда…
Война России и Турции была тогда в полном разгаре. Ласси уже прислал в Петербург ключи покоренного Азова, а Миних, ознаменовав взятием и разорением Перекопа, Бахчисарая, Ахмечети и Кинбурна первый из своих крымских походов, деятельно готовился к целому
ряду последующих. Нет ничего мудреного, если желание Густава Бирона отведать военного счастия, заявленное всемогущему обер-камергеру, решило участь гвардии в дальнейших
подвигах Миниха.
Хотя аббат Верто в своей книге отвергал все легендарные сказания, переходившие без всякой проверки через длинный
ряд веков, от одного поколения к другому, и говорившие о непосредственном участии Господа и святых угодников, как в военных
подвигах, так и в обиходных делах мальтийского рыцарского ордена, юный читатель именно и воспламенял свой ум таинственною стороною истории рыцарского ордена, и верил, несмотря на сомнительный тон самого автора, во все чудеса, совершенные будто бы свыше во славу и на пользу этого духовно воинственного учреждения.
Но и эти обложенные регулярной податью не всегда избегали заслуженной кары, в форме пропечатанья в новой газете за свои выдающиеся из
ряда вон
подвиги, если не озабочивались добыть каждый раз после грандиозного скандала амнистию от строгого редактора.