Неточные совпадения
— И тщеславие… Я не скрываю. Но знаете, кто сознает за собой известные недостатки, тот стоит на полдороге к исправлению. Если бы была такая рука, которая… Ах да, я очень тщеславна! Я преклоняюсь пред силой, я боготворю ее. Сила всегда оригинальна, она дает себя чувствовать во всем. Я желала бы быть
рабой именно такой силы, которая выходит из
ряду вон, которая не нуждается вот в этой мишуре, — Зося обвела глазами свой костюм и обстановку комнаты, — ведь такая сила наполнит целую жизнь… она даст счастье.
Как некогда Христос сказал
рабам и угнетенным: «Вот вам религия, примите ее — и вы победите с нею целый мир!», — так и Жорж Занд говорит женщинам: «Вы — такой же человек, и требуйте себе этого в гражданском устройстве!» Словом, она представительница и проводница в художественных образах известного учения эмансипации женщин, которое стоит
рядом с учением об ассоциации, о коммунизме, и по которым уж, конечно, миру предстоит со временем преобразоваться.
«Под сим крестом покоится прах
раба божия Вонифантия», — прочитал он и улыбнулся: имя показалось ему смешным. Над прахом Вонифантия был поставлен огромный камень из серого гранита. А
рядом с ним в другой ограде покоился Пётр Бабушкин, двадцати восьми лет…
Памятник Полуэктова изображал гробницу, на крыше была высечена развёрнутая книга, череп и кости голеней, положенные крестом.
Рядом, в этой же ограде, помещалась другая гробница, поменьше; надпись гласила, что под нею покоится
раба божия Евпраксия Полуэктова, двадцати двух лет.
Мужей, которых бы страсти не делали
рабами, он искал в
рядах униженных и оскорбленных монастырской семьи и с ними хотел отпереть свой Сезам, действуя на массы приходящего на богомолье народа.
— Так вот вам еще одна роль —
раба Вероники. Читайте по книге. — Он хлопает в ладоши. — Господа, прошу потише!
Раб входит… «Благородная госпожа…» Громче, громче, вас в первом
ряду не слышно…
— Ты хочешь видеть глупцов? — сказал он Фоме, задумчиво шедшему сзади. — Посмотри: вот идут они по дороге, кучкой, как стадо баранов, и подымают пыль. А ты, умный Фома, плетешься сзади, а я, благородный, прекрасный Иуда, плетусь сзади, как грязный
раб, которому не место
рядом с господином.
Ученые испытывают суеверный страх перед наукой и являются сплошь и
рядом ее
рабами, а не господами.
Толкачов. Какой я отец семейства? Я мученик! Я вьючная скотина, негр,
раб, подлец, который все еще чего-то ждет и не отправляет себя на тот свет! Я тряпка, болван, идиот! Зачем я живу? Для чего? (Вскакивает.) Ну, ты скажи мне, для чего я живу? К чему этот непрерывный
ряд нравственных и физических страданий? Я понимаю быть мучеником идеи, да! но быть мучеником черт знает чего, дамских юбок да ламповых шаров, нет! — слуга покорный! Нет, нет, нет! Довольно с меня! Довольно!