Неточные совпадения
— По-нашему ли, Климушка?
А Глеб-то?.. —
Потолковано
Немало: в
рот положено,
Что не они ответчики
За Глеба окаянного,
Всему виною: крепь!
—
Змея родит змеенышей.
А крепь — грехи помещика,
Грех Якова несчастного,
Грех Глеба родила!
Нет крепи — нет помещика,
До петли доводящего
Усердного раба,
Нет крепи — нет дворового,
Самоубийством мстящего
Злодею своему,
Нет крепи — Глеба нового
Не будет на Руси!
Помню, я сидел у окна и, нагревая во
рту старинный грош, старался отпечатать на льду стекла Георгия Победоносца, поражавшего
змея.
Ороч Намука сказал, что по словам Кяка (удэхейца), где-то живет тоже большая
змея Модуми, которая может изо
рта изрыгать пламя, а гольд Косяков с таинственным видом сказал, что у них на Уссури был шаман, который водил за собою
змей и давал им разные поручения в качестве посыльных.
В это время на краю щели появился большой черный муравей. Он спустился внутрь на одну из
змей и взобрался ей на голову. Муравей лапками коснулся глаза и
рта пресмыкающегося, но оно чуть только показало язычок. Муравей перешел на другую
змею, потом на третью — они, казалось, и не замечали присутствия непрошенного гостя.
Тут случилось что-то необыкновенное, что Таисья сообразила только потом, когда опомнилась и пришла в себя. Одно слово о «
змее» точно ужалило Аглаиду. Она накинулась на Енафу с целым градом упреков, высчитывая по пальцам все скитские порядки. Мать Енафа слушала ее с раскрытым
ртом, точно чем подавилась.
Я получил было неприятное впечатление от слов, что моя милая сестрица замухрышка, а братец чернушка, но, взглянув на залу, я был поражен ее великолепием: стены были расписаны яркими красками, на них изображались незнакомые мне леса, цветы и плоды, неизвестные мне птицы, звери и люди, на потолке висели две большие хрустальные люстры, которые показались мне составленными из алмазов и бриллиантов, о которых начитался я в Шехеразаде; к стенам во многих местах были приделаны золотые крылатые
змеи, державшие во
рту подсвечники со свечами, обвешанные хрустальными подвесками; множество стульев стояло около стен, все обитые чем-то красным.
И мистер Борк пошел дальше. Пошли и наши, скрепя сердцем, потому что столбы кругом дрожали, улица гудела, вверху лязгало железо о железо, а прямо над головами лозищан по настилке на всех парах летел поезд. Они посмотрели с разинутыми
ртами, как поезд изогнулся в воздухе
змеей, повернул за угол, чуть не задевая за окна домов, — и полетел опять по воздуху дальше, то прямо, то извиваясь…
Исчезла мутная усталость, томившая Вернера два последние года, и отпала от сердца мертвая, холодная, тяжелая
змея с закрытыми глазами и мертвенно сомкнутым
ртом — перед лицом смерти возвращалась, играя, прекрасная юность.
Опять длинное «после обеда», опять
змея на лестнице, опять спящий Франц с мухами около
рта, опять калитка…
В это время котенок опять пискливо замяукал и прыгнул вправо. Тотчас одна из палок качнулась вправо. Котенок метнулся влево, палка тоже двинулась влево, и так несколько раз. Я осторожно приблизился к котенку и увидел большую рыжую
змею. Судя по той части ее тела, которая была приподнята от земли, пресмыкающееся было длиною метра полтора и толщиною около пяти сантиметров. Голова
змеи была обращена к котенку, и изо
рта высовывался черный вилообразный язычок.
Один плачевно выпускал язык, как теленок, которого готовят на заклание; у другого дрожал он, будто жало у
змеи; третий открывал
рот, как тощая кляча, которая зевает.
Первой
роты командир под винтовкой стоит — тетка его за разбитый графин поставила; второй
роты — бабушку свою в Москву рожать повез; третий
роты —
змея на крыше по случаю ясной погоды пускает; четвертой
роты — криком кричит, голосом голосит, зубки у него прорезываются; пятой
роты — на индюшечьих яйцах сидит, потому как индюшка у него околевши; шестой
роты — отца дьякона колоть чучело учит; седьмой
роты — грудное дитя кормит, потому супруга его по случаю запоя забастовала…