Неточные совпадения
— Вы должны ее любить. Она бредит вами. Вчера она
подошла ко мне после скачек и была в отчаянии, что не застала вас. Она говорит, что вы настоящая героиня
романа и что, если б она была мужчиною, она бы наделала зa вас тысячу глупостей. Стремов ей говорит, что она и так их делает.
«Княжна, mon ange!» — «Pachette!» — «—Алина»! —
«Кто б мог подумать? Как давно!
Надолго ль? Милая! Кузина!
Садись — как это мудрено!
Ей-богу, сцена из
романа…» —
«А это дочь моя, Татьяна». —
«Ах, Таня!
подойди ко мне —
Как будто брежу я во сне…
Кузина, помнишь Грандисона?»
«Как, Грандисон?.. а, Грандисон!
Да, помню, помню. Где же он?» —
«В Москве, живет у Симеона;
Меня в сочельник навестил;
Недавно сына он женил.
Он
подошел к столу, пристально поглядел в листки, в написанное им предисловие, вздохнул, покачал головой и погрузился в какое-то, должно быть, тяжелое раздумье. «Что я делаю! На что трачу время и силы? Еще год пропал!
Роман!» — шептал он с озлоблением.
То она
подходила к фортепьянам и играла на них, морщась от напряжения, единственный вальс, который знала, то брала книгу
романа и, прочтя несколько строк из средины, бросала его, то, чтоб не будить людей, сама
подходила к буфету, доставала оттуда огурец и холодную телятину и съедала ее, стоя у окошка буфета, то снова, усталая, тоскующая, без цели шлялась из комнаты в комнату.
Тут с окончательной ясностью понял несчастный юнкер, что его скороспешному любовному
роману пришел печальный конец. Он даже не обиделся на прозрачный намек на розги. Поймав случайный взгляд Юленьки, он издали серьезно и покорно склонил голову в знак послушания. А когда гости стали расходиться, он в передней улучил минутку, чтобы
подойти к Юленьке и тихо сказать ей...
Но громадная сила — напряженная воля, а сильнее ее на свете только лишь случай. Как-то вечером, в часы отдыха, юнкера сбились кучкой, человек в десять, между двумя соседними постелями. Левис-оф-Менар рассказывал наизусть содержание какого-то переводного французского
романа не то Габорио, не то Понсон дю Террайля. Вяло, без особого внимания
подошел туда Александров и стал лениво прислушиваться.
Басов (
подходя к ней). Да. И кажется, очень пополнил свой запас красивых слов… Варюша, если бы ты знала! Сижу я с Сусловым, играю, вдруг Марья Львовна и Влас… понимаешь — у них
роман! (Смеется.) Вот ты говорила, это не то. То самое, самое оно! Факт!
Четверо атаманов казацких: Филат Межаков, Афанасий Коломна, Дружина
Романов и Марко Козлов, казалось, более других досадовали на свое бездействие, и когда Кирша
подошел к ним, то Афанасий Коломна сказал ему с негодованием...
— Они тебе, братец,
подходят по твоему положению в обществе больше других… Ведь не можешь ты завести
роман с дамой или девушкой приличного общества, согласись?
Подходило дело к весне. В Петербурге хотя еще и не ощущалось ее приближения, но люди, чуткие к жизни природы, начинали уже порываться вдаль, кто под родные сельские липы, кто к чужим краям. «Прислуга» моя донесла мне, что
Роман Прокофьич тоже собирается за границу, а потом вскоре он и сам как-то удостоил меня своим посещением.
— Я-то,
Роман Прокофьич… что это… помилуй бог совсем; я крещеный человек… как он может ко мне
подходить, дьявол?
Ляхов рассказывал о своем вчерашнем
романе на Тучковом мосту.
Подошел знакомый артельщик, Иван Иванович Арсентьев, солидный человек с цыганским лицом и с зонтиком; Андрей Иванович усадил его к своему столу.
И дальше работа романиста — так же интенсивно — захватывала меня.
Подходил новый год! Надо было запастись каким-нибудь большим
романом. А ничего стоящего не имелось под руками. Да и денежные дела наши были таковы, что надо было усиленно избегать всякого крупного расхода.
Да и весь фон этой вещи — светский и интеллигентный Петербург — был еще так свеж в моей памяти. Нетрудно было и составить план, и найти подробности, лица, настроение, колорит и тон. Форма интимных"записей"удачно
подходила к такому именно
роману. И раз вы овладели тоном вашей героини — процесс диктовки вслух не только не затруднял вас, но, напротив, помогал легкости и естественности формы, всем разговорам и интимным мыслям и чувствам героини.
Да и весь фон этой вещи — светский и интеллигентный Петербург — был еще так свеж в моей памяти. Нетрудно было и составить план, и найти подробности, лица, настроения, колорит и тон. Форма интимных"записей"удачно
подходила к такому именно
роману"(Воспоминания, т. 1, с. 455–456).
Все камеры были закрыты, исключая одной той, в которой были новые революционеры.
Подходя к ней, Меженецкий услышал смех ненавистной ему брюнетки и трескучий, решительный голос
Романа. Они, очевидно, говорили про него. Меженецкий остановился слушать.
Роман говорил...