Неточные совпадения
Этот Ришар был чей-то незаконнорожденный, которого еще
младенцем лет шести подарили
родители каким-то горным швейцарским пастухам, и те его взрастили, чтоб употреблять в работу.
Матушка и прежде, вот уже два года, точно как бы не в полном рассудке сидит (больная она), а по смерти
родителя и совсем как
младенцем стала, без разговору: сидит без ног и только всем, кого увидит, с места кланяется; кажись, не накорми ее, так она и три дня не спохватится.
Помню я свое детство, помню и
родителя, мужа честна и праведна; жил он лет с семьдесят, жил чисто, как
младенец, мухи не изобидел и многая возлюбил…
Затем, с «талантом, отличающим карандаш этого джентльмена», он украсил на рисунке свитку лозищанина несколькими фантастическими узорами, из его волос, буйных, нестриженых и слипшихся, сделал одно целое — вместе с бараньей шапкой и, наконец, всю эту странную прическу, по внезапному и слишком торопливому вдохновению, перевязал тесьмой или лентой. Рост Матвея он прибавил еще на четверть аршина, а у его ног, в водоеме, поместил двух
младенцев, напоминавших чертами предполагаемого
родителя.
И в самом деле, при благоприятных обстоятельствах родился этот
младенец! Мать, страдавшая беспрестанно в первую беременность, — нося его, была совершенно здорова; никакие домашние неудовольствия не возмущали в это время жизни его
родителей; кормилица нашлась такая, каких матерей бывает немного, что, разумеется, оказалось впоследствии; желанный, прошеный и моленый, он не только отца и мать, но и всех обрадовал своим появлением на белый свет; даже осенний день был тепел, как летний!..
Несмотря на то что в эту пору утренники холоднее зимних, семейства покидают избу и перебираются в сени или клети; даже грудные
младенцы, и те (поневоле, впрочем) следуют за своими
родителями.
И слышанный в детстве рассказ о
младенце, которого проездом
родители выронили из саней в снег, и только через сутки потом из-под снегу вырыли.
— А моя духовная, — отвечала боярыня и продолжала излагать свою волю, что всю свою законную часть из мужниного имения, равно как и имение от ее
родителей, ею унаследованное, она в наказание сыну своему Алексею, не думавшему об участи его незаконного
младенца, завещевает ребенку, который такого-то года, месяца и числа должен родиться от ее крепостной сенной девушки такой-то.
Там несчастные
младенцы, жертвы бедности или стыда — не радость, но ужас
родителей в первую минуту бытия своего; отвергаемые миром при самом их вступлении в мир; невинные, но жестоко наказываемые Судьбою, — приемлются во святилище добродетели, спасаются от бури, которая сокрушила бы их на первом дыхании жизни; спасаются и — что еще более — спасают, может быть,
родителей от адского злодеяния, к несчастию, не беспримерного!
Слышатся в них и глухой, перекатный шум родных лесов, и тихий всплеск родных волн, и веселые звуки весенних хороводов, и последний замирающий лепет
родителя, дающего детям предсмертное благословение, и сладкий шепот впервые любимой девушки, и нежный голос матери, когда, бывало, погруженная в думу о судьбе своего
младенца, заведет она тихую, унылую песенку над безмятежной его колыбелью…
— Вот, Авдотьюшка, пятый год ты, родная моя, замужем, а деток Бог тебе не дает… Не взять ли дочку приемную, богоданную? Господь не оставит тебя за добро и в сей жизни и в будущей… Знаю, что достатки ваши не широкие, да ведь не объест же вас девочка… А может статься, выкупят ее у тебя
родители, — люди они хорошие, богатые, деньги большие дадут, тогда вы и справитесь… Право, Авдотьюшка, сотвори-ка доброе дело, возьми в дочки
младенца Фленушку.