Неточные совпадения
Но если бы удары продолжались чаще и сильнее, то корпус тяжело нагруженного и вооруженного фрегата, конечно, мог бы раздаться и рангоут, то есть верхние части мачт и
реи, полететь вниз. А так как эти деревья, кажущиеся снизу лучинками, весят которое двадцать, которое десять пудов, — то всем нам приходилось тоскливо
стоять внизу и ожидать, на кого они упадут.
Но это было нелегко, при качке, без Фаддеева, который где-нибудь
стоял на брасах или присутствовал вверху, на ноках
рей: он один знал, где что у меня лежит. Я отворял то тот, то другой ящик, а ящики лезли вон и толкали меня прочь. Хочешь сесть на стул — качнет, и сядешь мимо. Я лег и заснул. Ветер смягчился и задул попутный; судно понеслось быстро.
Но не знать петербургскому жителю, что такое палуба, мачта,
реи, трюм, трап, где корма, где нос, главные части и принадлежности корабля, — не совсем позволительно, когда под боком
стоит флот.
Идешь вдоль опушки, глядишь за собакой, а между тем любимые образы, любимые лица, мертвые и живые, приходят на память, давным-давно заснувшие впечатления неожиданно просыпаются; воображенье
реет и носится, как птица, и все так ясно движется и
стоит перед глазами.
Говорили, что протоиерей — обруситель возбудил уже вопрос о снятии богородицы — католички… Теперь опальная статуя, освещенная утренними лучами,
реяла над шумной и пестрой бестолочью базара. Было в ней что-то такое, отчего я сразу остановился, а через минуту
стоял на коленях, без шапки, и крестился, подняв глаза на мадонну.
Почти напротив их гостиницы возвышалась остроконечная башня св. Георгия; направо, высоко в воздухе, сверкал золотой шар Доганы — и, разубранная, как невеста,
стояла красивейшая из церквей — Redentore Палладия; налево чернели мачты и
реи кораблей, трубы пароходов; кое-где висел, как большое крыло, наполовину подобранный парус, и вымпела едва шевелились.
И все, с ноковыми [Ноковые матросы, работающие на самых концах
рей.] впереди, разбежались по
реям, держась одной рукой за приподнятые рейки, служащие вроде перил, словно по гладкому полу и,
стоя, перегнувшись, на страшной высоте, над бездной моря, стали делать свое обычное матросское трудное дело.
Володя взглянул на мачты «Витязя».
Реи уже обрасоплены, марсели надулись, фок и грот посажены и уже взлетают брамсели… Он отвернулся и с замиранием сердца посмотрел на «Коршун», думая почему-то, что на «Коршуне» еще нет брамселей. Но вдруг лицо Володи светлеет, и сердце радостно бьется в груди: и на «Коршуне» уже
стоят брамсели, и он, разрезая носом воду, плавно несется за «Витязем».
Убедившись, наконец, после двух-трех появлений с целью «проветриться» среди ночи, что у молодого мичмана все исправно, что паруса
стоят хорошо, что
реи правильно обрасоплены [Обрасопить — повернуть
реи так, чтобы паруса
стояли наивыгоднейшим образом относительно ветра.] и, главное, что ветер не свежеет, старший офицер часу во втором решился идти спать.
Проломленные борты заменены новыми; купленный в Батавии катер, выкрашенный в белую краску, с голубой каемкой, висел на боканцах взамен смытого волной; новая грот-мачта, почти «вооруженная», то есть с вантами, снастями, стеньгами, марсом и
реями,
стояла на своем месте.
Матросы
стояли на
реях и громко кричали «ура».
— Погоня! — вихрем пронеслось в моем мозгу и я конвульсивно сжала ногами бока Шалого. Но погоня настигала… Вот она ближе… ближе… вот уже ясно слышится храп передовой лошади. Я зажмуриваю глаза. «Сейчас смерть… —
реет в моей голове быстрая мысль… —
Стоило Магоме спасать меня, для того чтобы судьба снова толкнула меня в холодные объятия смерти!»