Неточные совпадения
Староста обратился к толпе, спрашивая, кто говорил? но все
молчали; вскоре в задних рядах поднялся ропот, стал усиливаться и в одну минуту превратился в ужаснейшие вопли. Исправник понизил голос и хотел было их уговаривать. «Да что на него смотреть, — закричали дворовые, —
ребята! долой их!» — и вся толпа двинулась. Шабашкин и другие члены поспешно бросились в сени и заперли за собою дверь.
—
Молчи! — сурово сказал отец, усаживая её. — Я свиньям не потатчик. Эй,
ребята, проводите-тка дорогих гостей по шее, коли им пряники не по зубам пришлись!
— А скажи-ка, крестный батюшка, — спросил Омляш, — зачем ты сюда зашел? Уж не прислали ли тебя нарочно повыведать, где наш боярин?.. Что ж ты
молчишь?.. — продолжал Омляш. — Заговорил бы ты у меня, да некогда с тобой растабарывать… Ну, что стали,
ребята? Удалой! тащи его к сосне да втяните на самую макушку: пусть он оттуда караулит пчельник!
—
Молчи, жена! — шепнул священник. — Утро вечера мудренее… Хорошо,
ребята! пусть она здесь переночует, а завтра увидим.
Веселость старого рыбака, не подстрекаемая присутствием баб и возгласами молодых
ребят, которые большею частью работали
молча, мало-помалу проходила и уступала место сосредоточенному раздумью.
Так жили они, трое, по виду спокойно и радостно, и сами верили в свою радость; к детям ходило много молодого народу, и все любили квартиру с ее красотою. Некоторые, кажется, только потому и ходили, что очень красиво, — какие-то скучные, угреватые подростки, весь вечер
молча сидевшие в углу. За это над ними подсмеивался и Саша, хотя в разговоре с матерью уверял, что это очень умные и в своем месте даже разговорчивые
ребята.
— Рассуждать?! Грубить?! — гремел генерал. —
Молчать! Снимите с него саблю. К денежному ящику, под арест! Пример людям… Струсили лужи!
Ребята, за мной! По-суворовски!
Остановясь в двух шагах, Семенов
молча стал присматриваться ко всем зеленым глазом, —
ребята кланялись ему тоже
молча.
Сначала все сидят
молча — никто не решается перекинуться словом. В избе стихнет. Веретена гудят, трещит лучина, сверчок скрипит за подполицею, или тишина прерывается плачем которого-нибудь из малолетних
ребят скотницы, проснувшегося внезапно на полатях от тяжкого сновидения.
Поутру, когда я проснулся, как пораздумал, что за меня брат идет, стало мне тошно. Я и говорю: «Не ходи, Николай, мой черед, я и пойду». А он
молчит и собирается. И я собираюсь. Пошли мы оба в город на ставку. Он становится, и я становлюсь. Оба мы
ребята хорошие, стоим — ждем, не бракуют нас. Старший брат посмотрел на меня — усмехнулся и говорит: «Будет, Петр, ступай домой. Да не скучайте по мне, я своей охотой иду». Заплакал я и пошел домой. А теперь как вспомню про брата, кажется бы жизнь за него отдал.
А когда придет на место, станет он зябнуть от сибирского холода, зачахнет и умрет тихо,
молча, так что никто не заметит, а его скрипки, заставлявшие когда-то родную деревню и веселиться и грустить, пойдут за двугривенный чужаку-писарю или ссыльному,
ребята чужака оборвут струны, сломают кобылки, нальют в нутро воды…
— Ты что? — закричал он на Филипка. Филипок ухватился за шапку и ничего не говорил. — Да ты кто? — Филипок
молчал. — Или ты немой? — Филипок так напугался, что говорить не мог. — Ну так иди домой, коли говорить не хочешь. — А Филипок и рад бы что сказать, да в горле у него от страха пересохло. Он посмотрел на учителя и заплакал. Тогда учителю жалко его стало. Он погладил его по голове и спросил у
ребят, кто этот мальчик.
Ребята смеялись над ним; он
молчал либо смеялся.
Я
молчала, от волнения горели щеки. Что если в райкоме сделают предварительную политпроверку, и я не подойду? До черта будет тяжело и стыдно. Наверное, там будет заседать целая комиссия. Оказалось все очень просто: в пустой комнате сидел парень. Он нас только спросил, работали ли мы в этой области, и записал, какой ступенью хотим руководить. Буду работать на текстильной фабрике, там все больше девчата. С
ребятами интереснее, а с девчатами легче.
Кончила.
Ребята глядят по сторонам и
молчат. Председатель помолчал, не предложил никому высказаться по поднятому мною вопросу и перешел к следующему пункту повестки.
— Ну, что ж,
молчать, что ли, мы собрались? Ась!
Ребята, да говорите, что ли!
А по вечерам он снова читал, и, когда Григорий Аристархович, бурча об этой чертовщине, от которой не дают опомниться
ребятам, пытался ласково взять у него книгу, Валя
молча, но решительно прижимал ее к себе. Импровизированный педагог смущенно отступал и сердито упрекал жену...