Неточные совпадения
Спивак, идя по дорожке, присматриваясь к кустам, стала
рассказывать о Корвине тем тоном, каким говорят, думая совершенно
о другом, или для того, чтоб не думать. Клим узнал, что Корвина, больного, без сознания, подобрал в поле приказчик отца Спивак; привез его в усадьбу, и мальчик
рассказал, что он был поводырем слепых; один из них, называвший себя его дядей, был не совсем слепой, обращался с ним жестоко, мальчик убежал от него, спрятался в лесу и заболел, отравившись чем-то или от
голода.
Рассказывая мне
о необоримой силе божией, он всегда и прежде всего подчеркивал ее жестокость: вот согрешили люди и — потоплены, еще согрешили и — сожжены, разрушены города их; вот бог наказал людей
голодом и мором, и всегда он — меч над землею, бич грешникам.
Он залпом выпил стакан чаю и продолжал
рассказывать. Перечислял годы и месяцы тюремного заключения, ссылки, сообщал
о разных несчастиях, об избиениях в тюрьмах,
о голоде в Сибири. Мать смотрела на него, слушала и удивлялась, как просто и спокойно он говорил об этой жизни, полной страданий, преследований, издевательств над людьми…
— Вот каков у тебя муженек-то! —
рассказывал Гордей Евстратыч безответной Арише
о подвигах Михалки. — А мне тебя жаль, Ариша… Совсем напрасно ты бедуешь с этим дураком. Я его за делом посылаю в город, а он там от арфисток не отходит. Уж не знаю, что и делать с вами! Выкинуть на улицу, так ведь с
голоду подохнете вместе и со своим щенком.
Утолив
голод, он повеселел и стал со смехом
рассказывать что-то
о семье Биршовых, но, заметив, что это скучно и что Зинаида Федоровна не смеется, замолчал.
— Беатриче, Фиаметта, Лаура, Нинон, — шептал он имена, незнакомые мне, и
рассказывал о каких-то влюбленных королях, поэтах, читал французские стихи, отсекая ритмы тонкой, голой до локтя рукою. — Любовь и
голод правят миром, — слышал я горячий шепот и вспоминал, что эти слова напечатаны под заголовком революционной брошюры «Царь-Голод», это придавало им в моих мыслях особенно веское значение. — Люди ищут забвения, утешения, а не — знания.
О том, до какой степени доходило у нас в девяностых годах общее расстройство управления по всем частям, всего лучше
рассказывает князь Щербатов в своем «Рассуждении
о нынешнем в 1787 году почти повсеместном
голоде в России», в «Размышлении
о ущербе торговли, происходящем выхождением великого числа купцов в дворяне и офицеры» и в сочинении «
О состоянии России в рассуждении денег и хлеба в начале 1788 года, при начале турецкой войны».
Дети же у бабы были погудочки — все мал мала меньше: старшей девочке исполнилось только пять лет, а остальные все меньше, и самый младший мальчишка был у нее у грудей. Этот уж едва жил — так он извелся, тянувши напрасно иссохшую материну грудь, в которой от
голода совсем и молока не было. Очевидно, что грудной ребенок неминуемо должен был скоро умереть голодною смертью, и вот на него-то мать и возымела ужасное намерение,
о котором я передам так, как
о нем
рассказывали в самом народе.
Я объяснил орочам также, зачем я пришел сюда, куда иду и какие цели преследует экспедиция,
рассказал им
о своем маршруте с Анюя на Хату,
о крушении лодок и
о том, как мы все едва не погибли с
голода.
Я
рассказывал о своей службе,
о голоде и голодном тифе,
о том, как жалко было при этом положение нас, врачей: требовалось лишь одно — кормить, получше кормить здоровых, чтоб сделать их более устойчивыми против заражения; но пособий едва хватало на то, чтоб не дать им умереть с
голоду.
— Как все точно! Я только говорил вам, что слышал на
голоде от одного пономаря
о таком способе. А вы каждый день
рассказываете, как будто все это и вправду было, — даже знаете, что именно я шел покупать к какому-то лавочнику.
— Я кое-что слышал
о твоей деятельности на
голоде. В вагоне я разговорился с одним земским врачом, — Рассудин, кажется, фамилия. Он мне много
рассказывал про тебя.
Рассказал я этот случай в наивном предположении, что он особенно будет близок душе Толстого: ведь он так настойчиво учит, что истинная любовь не знает и не хочет знать
о результатах своей деятельности; ведь он с таким умилением пересказывает легенду, как Будда своим телом накормил умирающую от
голода тигрицу с детенышами.
Когда желанный гость отдохнул, утолил свой
голод и жажду в кругу близких его сердцу людей, при звуках чоканья заздравных чар и братин, все сдвинулись вокруг него, и он
рассказал им, насколько мог,
о житье-бытье своем в чужой ливонской земле, упомянул об Эмме и умолял спасти ее от злых ухищрений Доннершварца и его сообщников.
Доктор непрерывно курил и пил стакан за стаканом очень крепкий чай. Марья Сергеевна
рассказывала о прошлом времени,
о работе на
голоде и холере,
о своих занятиях в воскресной школе. И лицо ее все больше светлело и молодело. Выражения переставали быть шаблонными.