Неточные совпадения
— Мы говорили с вами, кажется,
о счастии. Я вам
рассказывала о самой себе. Кстати вот, я упомянула слово «счастие». Скажите, отчего, даже когда мы наслаждаемся, например,
музыкой, хорошим вечером, разговором с симпатическими людьми, отчего все это кажется скорее намеком на какое-то безмерное, где-то существующее счастие, чем действительным счастием, то есть таким, которым мы сами обладаем? Отчего это? Иль вы, может быть, ничего подобного не ощущаете?
— Вот еще
о ком забыли мы! — вскричала Любаша и быстрым говорком
рассказала Климу: у Лютова будет вечеринка с
музыкой, танцами, с участием литераторов, возможно, что приедет сама Ермолова.
Медленные пальцы маленького музыканта своеобразно
рассказывали о трагических волнениях гениальной души Бетховена,
о молитвах Баха, изумительной красоте печали Моцарта. Елизавета Спивак сосредоточенно шила игрушечные распашонки и тугие свивальники для будущего человека. Опьяняемый
музыкой, Клим смотрел на нее, но не мог заглушить в себе бесплодных мудрствований
о том, что было бы, если б все окружающее было не таким, каково оно есть?
Почти всё общество, — туземцы, дачники, приезжающие на
музыку, — все принялись
рассказывать одну и ту же историю, на тысячу разных вариаций,
о том, как один князь, произведя скандал в честном и известном доме и отказавшись от девицы из этого дома, уже невесты своей, увлекся известною лореткой, порвал все прежние связи и, несмотря ни на что, несмотря на угрозы, несмотря на всеобщее негодование публики, намеревается обвенчаться на днях с опозоренною женщиной, здесь же в Павловске, открыто, публично, подняв голову и смотря всем прямо в глаза.
Иногда Софья негромко, но красиво пела какие-то новые песни
о небе,
о любви или вдруг начинала
рассказывать стихи
о поле и лесах,
о Волге, а мать, улыбаясь, слушала и невольно покачивала головой в ритм стиха, поддаваясь
музыке его.
— Потом она
рассказывала о себе, как училась в пансионе, как получила конфирмацию, как занимается теперь чтением немецких классиков, немножко
музыкой (Пепко сморщил нос), любит цветы, немножко поет (Пепко закрыл рот, чтобы не расхохотаться, — поющая немка, это превосходно!), учит братишек, ухаживает за бабушкой…
Он
рассказывал мне, как его мать была недовольна тем, что свадьба должна была сделаться без
музыки, без гор сундуков и без переделки заново всего дома, не так, как ее свадьба, стоившая тридцать тысяч; и как она серьезно и тайно от него, перебирая в кладовой сундуки, совещалась с экономкой Марьюшкой
о каких-то необходимейших для нашего счастья коврах, гардинах и подносах.
Офицерам после долгой и скучной стоянки в Печелийском заливе и после длинного, только что совершенного перехода, во время которого опять пришлось несколько дней посидеть на консервах, хотелось поскорее побывать в интересном городе,
о котором много
рассказывали в кают-компании и Андрей Николаевич и Степан Ильич, бывшие в нем во время прежних плаваний, познакомиться с новой страной, оригинальной, совсем не похожей на Европу, с американскими нравами, побывать в театре, послушать
музыку, узнать, наконец, что делается на свете, получить весточки из России.
Он положил свою крепкую, вонючую сигару на видное место, надел шляпу и вышел. По уходе его maman стала
рассказывать учительнице
музыки о том, как она гостила у Шумихиных и как хорошо ее там принимали.
Страха перед смертью Елена Дмитриевна совершенно не испытывала, так как не понимала самого главного: что такое смерть? В ее представлении смерть имела только два образа: похорон, более или менее пышных, если военных, то с
музыкой — и могилки, которая может быть с цветами или без цветов. Был еще тот свет,
о котором
рассказывают много пустяков, но если чаще молиться и верить, то и на том свете будет хорошо. И чего же ей бояться, если мужу, полковнику, она никогда не изменяла?