Неточные совпадения
Признаться сказать, ни в какое время года Колотовка не представляет отрадного зрелища; но особенно грустное чувство возбуждает она, когда июльское сверкающее солнце своими неумолимыми лучами затопляет и бурые, полуразметанные крыши домов, и этот глубокий овраг, и выжженный, запыленный выгон, по которому безнадежно скитаются худые, длинноногие курицы, и серый осиновый сруб с дырами вместо окон, остаток прежнего барского дома, кругом заросший крапивой, бурьяном и полынью и покрытый гусиным пухом, черный, словно
раскаленный пруд, с каймой из полувысохшей грязи и сбитой набок плотиной, возле которой, на мелко истоптанной, пепеловидной
земле овцы, едва дыша и чихая от жара, печально теснятся друг к дружке и с унылым терпеньем наклоняют головы как можно ниже, как будто выжидая, когда ж пройдет наконец этот невыносимый зной.
Над
землею висел
раскаленный воздух, насыщенный влагою. Деревья и кусты поникли листвой и казались безжизненными.
Мы шли еще некоторое время. На
землю надвигалась ночь с востока. Как только скрылось солнце, узкая алая лента растянулась по горизонту, но и она уже начала тускнеть, как остывающее
раскаленное докрасна железо. Кое-где замигали звезды, а между тем впереди нигде не было видно огней. Напрасно мы напрягали зрение и всматривались в сумрак, который быстро сгущался и обволакивал
землю. Впереди по-прежнему плес за плесом, протока за протокой сменяли друг друга с поразительным однообразием.
Он был среднего роста, но весьма красив собою: волнистая грива, блестя, как полированный агат, опускалась струями с его лебединой шеи; он храпел, взрывал копытом
землю, и кровавые глаза его сверкали, как
раскаленное железо.
Солнце — в зените,
раскаленное синее небо ослепляет, как будто из каждой его точки на
землю, на море падает огненно-синий луч, глубоко вонзаясь в камень города и воду. Море блестит, словно шелк, густо расшитый серебром, и, чуть касаясь набережной сонными движениями зеленоватых теплых волн, тихо поет мудрую песню об источнике жизни и счастья — солнце.
В огромные двери на улицу Коротков, обогнав цилиндр и канделябр, выскочил первым и, заглотав огромную порцию
раскаленного воздуха, полетел на улицу. Белый петушок провалился сквозь
землю, оставив серный запах, черная крылатка соткалась из воздуха и поплелась рядом с Коротковым с криком тонким и протяжным...
Вцепился завод в
землю, придавил её и, ненасытно алчный, сосёт дни и ночи, задыхаясь от жадности, воет, выплёвывая из
раскалённых пастей огненную кровь
земли. Остынет она, почернеет, — он снова плавит, гудит, гремит, расплющивая красное железо, брызжет искрами и, весь вздрагивая, тянет длинные живые полосы, словно жилы из тела земного.
Схватили меня, обняли — и поплыл человек, тая во множестве горячих дыханий. Не было
земли под ногами моими, и не было меня, и времени не было тогда, но только — радость, необъятная, как небеса. Был я
раскалённым углём пламенной веры, был незаметен и велик, подобно всем, окружавшим меня во время общего полёта нашего.
Солнце прошло половину пути и кидало сквозь
раскаленный воздух жаркие лучи на сухую
землю.
Раскаленный воздух дрожал, и беззвучно, точно готовые потечь, дрожали камни; и дальние ряды людей на завороте, орудия и лошади отделились от
земли и беззвучно, студенисто колыхались — точно не живые люди это шли, а армия бесплотных теней.
Подходила Лыска робко, трусливо изгибаясь, точно ее лапы касались не
земли, а
раскаленной плиты, и всё ее дряхлое тело выражало крайнюю забитость.
Она приподняла меня, и мы отделились от
земли и неслись в каком-то пространстве, в облаках серебристого света. Она наклонила ко мне свое лицо. Я слышал ее дыхание, — оно было горячо, как огонь; я прильнул губами к ее
раскаленным губам и ощутил, что жар ее дыхания наполнял меня всего, проходя горячей струей по всем фибрам моего тела, и лишь ее руки леденили мне спину и бока.