Неточные совпадения
Кто расположился отдыхать, истомившись от боя; кто присыпал
землей свои
раны и драл на перевязки платки и дорогие одежды, снятые с убитого неприятеля.
Размешайте заряд пороху в чарке сивухи, духом выпейте, и все пройдет — не будет и лихорадки; а на
рану, если она не слишком велика, приложите просто
земли, замесивши ее прежде слюною на ладони, то и присохнет
рана.
На Невском стало еще страшней; Невский шире других улиц и от этого был пустынней, а дома на нем бездушнее, мертвей. Он уходил во тьму, точно ущелье в гору. Вдали и низко, там, где должна быть
земля, холодная плоть застывшей тьмы была разорвана маленькими и тусклыми пятнами огней. Напоминая
раны, кровь, эти огни не освещали ничего, бесконечно углубляя проспект, и было в них что-то подстерегающее.
Наконец, в изнурении от
ран и усталости, я падаю на
землю и кричу: «Победа!» Генерал подъезжает ко мне и спрашивает: «Где он — наш спаситель?» Ему указывают на меня, он бросается мне на шею и с радостными слезами кричит: «Победа!» Я выздоравливаю и, с подвязанной черным платком рукою, гуляю по Тверскому бульвару.
Так стреляй в Кончака. государь,
С дальних гор на ворога ударь
За Русскую
землю,
За Игоревы
раны —
Удалого сына Святославича!
Князь Ингварь, князь Всеволод!
И вас Мы зовем для дальнего похода,
Трое ведь Мстиславичей у нас,
Шестокрыльцев княжеского рода!
Не в бою ли вы себе честном
Города и волости достали?
Где же ваш отеческий шелом,
Верный щит, копье из ляшской стали?
Чтоб ворота Полю запереть,
Вашим стрелам время зазвенеть
За Русскую
землю,
За Игоревы
раны —
Удалого сына Святославича!
Вы, князья буй Рюрик и Давид!
Смолкли ваши воинские громы.
А не ваши ль плавали в крови
Золотом покрытые шеломы?
И не ваши ль храбрые полки
Рыкают, как туры, умирая
От каленой сабли, от руки
Ратника неведомого края?
Встаньте, государи, в злат стремень
За обиду в этот черный день,
За Русскую
землю,
За Игоревы
раны —
Удалого сына Святославича!
Когда мы вошли в нее глубоко, прорезав в горе эту
рану, —
земля там, внутри, встретила нас сурово.
— «Дети бога», — это любимая его поговорка, потому что он был добрый и религиозный человек, — «дети бога, так нельзя бороться с
землей, она отомстит за свои
раны и останется непобежденной!
— Мой згад, — говорила она, — нам прежде всего надо себя поочистить, умы просветить знанием, а сердца смягчать милосердием: надо народ освободить от
ран и поношения; иначе он будет не с вами, а вы без него все, что трости ветром колеблемые, к
земле падете.
о Суворов верно ему скажет что-нибудь в этом роде, когда он первый взлетит, сквозь огонь и град пуль турецких, на окровавленный вал и, колеблясь, истекая кровью от глубокой, хотя бездельной
раны, водрузит на чуждую
землю первое знамя с двуглавым орлом! — о, какие в поздравления, какие объятия после битвы…
Обнажается ограбленная
земля — выщипано всё вокруг и обглодано, точно по лощине некий великан-озорник прыгал, вырывая полосы леса, нанося
земле глубокие
раны.
А по краям дороги, под деревьями, как две пёстрые ленты, тянутся нищие — сидят и лежат больные, увечные, покрытые гнойными язвами, безрукие, безногие, слепые… Извиваются по
земле истощённые тела, дрожат в воздухе уродливые руки и ноги, простираясь к людям, чтобы разбудить их жалость. Стонут, воют нищие, горят на солнце их
раны; просят они и требуют именем божиим копейки себе; много лиц без глаз, на иных глаза горят, как угли; неустанно грызёт боль тела и кости, — они подобны страшным цветам.
Якорев. Верно. Ну-с, так, значит, он выстрелил в меня, я тотчас же ответил ему из моего нагана и бросился на
землю, чтобы лёжа лучше стрелять, и стараясь попасть ему, pardon [извините, (франц.) — Ред.], в живот, чтобы нанести тяжёлую
рану. После третьего выстрела один из нападавших, впоследствии оказавшийся учеником художественной школы Николаем Уховым, был мною ранен легко в колено…
Ты будешь жив, твоя болезнь не к смерти.
Лицо твое светло, и жилы бьются.
Кому не жить, тот темен, как
земля.
Мы все
земля, и если наше тело
Темнеть начнет, так, значит, в
землю хочет.
Ты ослабел от
ран, и много крови
Ты истерял… Произволеньем Божьим
Растет трава, названьем «девесил»,
Недаром ей прозвание такое,
В ком силы нет, — прибавит девять сил,
Настой ее тебе на пользу будет,
Хлебни его! А
рану ты завяжешь.
Плечо твое уязвлено железом.
Мне не хотелось спать. Я смотрел во тьму степи, и в воздухе перед моими глазами плавала царственно красивая и гордая фигура Радды. Она прижала руку с прядью черных волос к
ране на груди, и сквозь ее смуглые, тонкие пальцы сочилась капля по капле кровь, падая на
землю огненно-красными звездочками.
О далекой родине он пел; о ее глухих страданиях, о слезах осиротевших матерей и жен; он молил ее, далекую родину, взять его, маленького Райко, и схоронить у себя и дать ему счастье поцеловать перед смертью ту
землю, на которой он родился; о жестокой мести врагам он пел; о любви и сострадании к побежденным братьям, о сербе Боиовиче, у которого на горле широкая черная
рана, о том, как болит сердце у него, маленького Райко, разлученного с матерью-родиной, несчастной, страдающей родиной.
Писал тогда Полояров эту рукопись под впечатлением свежих
ран, причиненных ему лишением питательного места, под наплывом яростной злости и личного раздражения против либерала и патриота сольгородского, и следы сей злобы явно сказывались на всем произведении его, которое было преисполнено обличительного жара и блистало молниями благородного негодования и пафосом гражданских чувств, то есть носило в себе все те новые новинки, которые познала
земля Русская с 1857 года, — время, к коему относилась и самая рукопись.
— Никак помер? — испуганно прошептал Онуфриев, и вдруг сам зашатался. Алой струей брызнула кровь из
раны в боку и, не поддержи его вовремя под руку Милица, герой-солдат упал бы вместе со своей ношей на
землю.
Разнося питье и патроны, заряжая ружья, помогая перевязывать
раны, юноша томился непрерывной мукой страха за участь раненого друга, ехать к ней сейчас нечего было и думать: пули тучами носились над полем; тяжелые снаряды неприятельских гаубиц то и дело ложились здесь и там, вырывая воронками
землю, осыпая дождем осколков все пространство, отделяющее два неприятельских отряда один от другого.
Магадута, как лев, окруженный собаками, отбивался от них и убил многих из нападавших. Но врагов его было слишком много, и под конец он был побежден и упал на
землю замертво, покрытый
ранами.
— Ну, не советую. Боже тебя сохрани, если ты своим стуком помешаешь их стоянию на молитве, тогда слуги их за то свалят тебя на
землю и нанесут тебе
раны.
Копье его вонзилось в бок железного рыцаря; Григорий, переломив копье, оставил острие его в
ране. Доннершварц зашатался, тихо вымолвил свою любимую поговорку и, свалившись с лошади, рухнул на
землю.
Стреляй же, князь, в Кончака, неверного кощея, за Русскую
землю,
За
раны Игоря, буйного Святославича!
Заградите в поле врата своими острыми стрелами
За
землю Русскую, за
раны Игоря, смелого Святославича!
Вступите, вступите в стремя златое
За честь сего времени, за Русскую
землю,
За
раны Игоря, буйного Святославича!
Копье вонзилось в бок железного рыцаря; Григорий, переломив копье, оставил острие его в
ране. Доннершварц зашатался, тихо вымолвил свою любимую поговорку и, свалившись с лошади, рухнул на
землю.
— «Ну и докажу: по видимому судя, кажется в море действительно более воды, чем в горсти, но когда придет время разрушения мира и из нынешнего солнца выступит другое, огнепалящее, то оно иссушит на
земле все воды — и большие и малые: и моря, и ручьи, и потоки, и сама Сумбер-гора (Атлас) рассыпется; а кто при жизни напоил своею горстью уста жаждущего или обмыл своею рукою
раны нищего, того горсть воды семь солнц не иссушат, а, напротив того, будут только ее расширять и тем самым увеличивать…» — Право, как вы хотите, а ведь это не совсем глупо, господа? — вопросил, приостановясь на минуту, рассказчик, — а?