Неточные совпадения
Из разговоров старших я узнал, что это приходили крепостные Коляновской из отдаленной деревни Сколубова просить, чтобы их оставили
по — старому — «мы ваши, а вы наши». Коляновская была барыня добрая. У мужиков
земли было довольно, а
по зимам почти все работники
расходились на разные работы. Жилось им, очевидно, тоже лучше соседей, и «щось буде» рождало в них тревогу — как бы это грядущее неизвестное их «не поровняло».
В лесу слышалась тревожная перекличка мелких птиц, потом вдруг замолкли голоса пернатых, и все живое попряталось и притаилось. В движении тучи, медленном для неба и быстром для
земли, было что-то грозное и неумолимое. Передний край ее был светлее остальных облаков и очень походил на пенистый гребень гигантской волны, катившейся
по небосклону. Облака сталкивались и сливались, потом
расходились и зарождались вновь, постоянно меняя свои очертания.
— Мужику не то интересно, откуда
земля явилась, а как она
по рукам
разошлась, — как
землю из-под ног у народа господа выдернули? Стоит она или вертится, это не важно — ты ее хоть на веревке повесь, — давала бы есть; хоть гвоздем к небу прибей — кормила бы людей!..
Они
расходятся отсюда
по всему побережью, пробуют пахать
землю в колониях, нанимаются в приказчики, работают на фабриках.
Кучки
по четыре человека
расходились вправо и влево, растянулись в длинную цепь и разом исчезли в кустах, кроме одного, который вдруг рванулся всем телом, поднял руки и тяжело рухнулся на
землю.
Расходясь по реке все шире, все дальше, волны набегали на берег, колебали и пригибали к
земле жидкие кусты ивняка и, разбившись с шумным плеском и пеною об откос, бежали назад, обнажая мокрую песчаную отмель, всю изъеденную прибоем.
Точно так же в воздухе, над
землею, размещаются все газы. Какие тяжелее воздуха, те садятся ниже; какие легче, те поднимаются выше; какие могут распуститься, те
расходятся по всему воздуху.
— Умалился корабль, очень умалился, — скорбно промолвил Николай Александрыч. — Которых на
земле не стало, которые
по дальним местам
разошлись. Редко когда больше двадцати божьих людей наберется… Нас четверо, из дворни пять человек, у Варварушки в богадельне семеро. Еще человека два-три со стороны. Не прежнее время, сестрица. Теперь, говорят, опять распыхались злобой на божьих людей язычники, опять иудеи и фарисеи воздвигают бурю на Христовы корабли. Надо иметь мудрость змиину и как можно быть осторожней.
Помню, как ярко и жарко пекло солнце сухую, рассыпчатую под ногами
землю, как играло оно на зеркале пруда, как бились у берегов крупные карпии, в середине зыбили гладь пруда стайки рыбок, как высоко в небе вился ястреб, стоя над утятами, которые, бурля и плескаясь, через тростник выплывали на середину; как грозовые белые кудрявые тучи сбирались на горизонте, как грязь, вытащенная неводом у берега, понемногу
расходилась и как, проходя
по плотине, я снова услыхал удары валька, разносящиеся
по пруду.
Жизнь для гостей текла привольная. Вставали поздно, купались. Потом пили чай и
расходились по саду заниматься. На скамейках аллей, в беседках, на
земле под кустами, везде сидели и читали, — в одиночку или вместе. После завтрака играли в крокет или в городки, слушали Катину игру на рояли. Вечером уходили гулять и возвращались поздно ночью. Токарев чувствовал себя очень хорошо в молодой компании и наслаждался жизнью.
Старик и Санька
разошлись и стали
по краям отары. Оба стояли, как столбы, не шевелясь, глядя в
землю и думая. Первого не отпускали мысли о счастье, второй же думал о том, что говорилось ночью; интересовало его не самое счастье, которое было ему не нужно и непонятно, а фантастичность и сказочность человеческого счастья.
На Трубной площади приятели простились и
разошлись. Оставшись один, Васильев быстро зашагал
по бульвару. Ему было страшно потемок, страшно снега, который хлопьями валил на
землю и, казалось, хотел засыпать весь мир; страшно было фонарных огней, бледно мерцавших сквозь снеговые облака. Душою его овладел безотчетный, малодушный страх. Попадались изредка навстречу прохожие, но он пугливо сторонился от них. Ему казалось, что отовсюду идут и отовсюду глядят на него женщины, только женщины…
Они немного только
расходятся в способах применения конституционных начал. Петербуржец — больше европеец, с маленьким пристрастием даже к социализму, получает очень большое жалованье
по местам, которые он занимает. Николай же Семеныч — чисто русский человек, православный, с оттенком славянофильства, владеет многими тысячами десятин
земли.
Произнеся этот «огнен глагол», Мина Силыч поклонился до
земли и не поднял своей белой головы от полу. Народ стоял, как стадо овец, испуганное внезапно блеснувшею молниею. Никто не ответил Кочетову ни одним словом, и в глубочайшем молчании вся смущенная семья старогородская, человек
по человеку,
разошлась по домам своим. Последний поднялся с полу Мина Силыч, поклонился у порога сторожу, произнося «прости, будь милостив», и побрел ко двору своему, глубоко тронутый, но спокойный.
Во втором часу они
разошлись. Ширяева положили на маленькой террасе, выходившей в цветник. На темном небе по-прежнему бесшумно мелькали падающие звезды. Там, далеко наверху, как будто шла какая-то большая, спешная жизнь, чуждая и непонятная
земле. От пруда тянуло запахом тины, изредка квакали лягушки. Было душно.
Не все, конечно, с
земли встали-то. У иных, как канат лопнул, — шаровары-брючки
по швам
разошлись, как тут пировать будешь. Кое-как рукой подтянувши, до кустов добрались, а там бабы, которые на сражение издаля смотрели, швейную амбулаторию открыли. Известно, уж у кажной бабы в подоле нитка-иголка припасена.