Положим, она только что вышла из института, это было ее первое заграничное путешествие, со школьной скамьи она перешла прямо в дом своей тетки, купчихи Ольги Ивановны Зуевой — она не торгует ничем, ее муж был коммерсант на европейскую ногу, ворочал миллионными подрядами и даже вращался среди сановников и титулованных лиц по
разным комитетам, отсюда и знакомство с Зуевой княгини Лидской…
Неточные совпадения
Николай Петрович рассказывал
разные случаи из своей, как он выражался, фермерской жизни, толковал о предстоящих правительственных мерах, о
комитетах, о депутатах, о необходимости заводить машины и т.д. Павел Петрович медленно похаживал взад и вперед по столовой (он никогда не ужинал), изредка отхлебывая из рюмки, наполненной красным вином, и еще реже произнося какое-нибудь замечание или, скорее, восклицание, вроде «а! эге! гм!».
Это убеждение было так сильно, что никто не решался отказать ему в этом, и он получал каждый год, в виде отчасти пенсии, отчасти вознаграждения за членство в высшем государственном учреждении и за председательство в
разных комиссиях,
комитетах, несколько десятков тысяч рублей и, сверх того, высоко ценимые им всякий год новые права на нашивку новых галунов на свои плечи или панталоны и на поддевание под фрак новых ленточек и эмалевых звездочек.
Министерство внутренних дел было тогда в припадке статистики; оно велело везде завести
комитеты и разослало такие программы, которые вряд возможно ли было бы исполнить где-нибудь в Бельгии или Швейцарии; при этом всякие вычурные таблицы с maximum и minimum, с средними числами и
разными выводами из десятилетних сложностей (составленными по сведениям, которые за год перед тем не собирались!), с нравственными отметками и метеорологическими замечаниями.
Год спустя, в Ницце, явился ко мне Орсини, отдал программу,
разные прокламации европейского центрального
комитета и письмо от Маццини с новым предложением.
В 1905 году было приостановлено издание с 22 декабря по 1 января 1906 года за то, что «редакция газеты „Русские ведомости“ во время мятежного движения, еще не кончившегося в Москве и в других городах, явно поддерживала его, собирала открыто значительные пожертвования в пользу
разных забастовочных
комитетов, политических ссыльных, борцов за свободу и пр.».
Вскоре после этого Н.А. Зверев приехал в Москву и потребовал к себе всех московских редакторов. Пошел и я. Он собрал редакторов в кабинете цензурного
комитета и начал увещевать, чтобы были потише, не проводили «
разных неподходящих идей», и особенно набросился на своего бывшего товарища по профессуре В.А. Гольцева, редактора «Русской мысли», и В.М. Соболевского, редактора «Русских ведомостей».
— Да некогда, милый друг, у нас нынче своею службой почти никто не занимается; мы все нынче завалены сторонними занятиями; каждый сидит в двадцати
комитетах по
разным вопросам, а тут благотворительствовать… Мы ведь нынче все благотворим… да: благотворим и сами, и жены наши все этим заняты, и ни нам некогда служить, ни женам нашим некогда хозяйничать… Просто беда от благотворения! А кто в военных чинах, так еще стараются быть на разводах, на парадах, на церемониях… вечный кипяток.
Председатель сидел уже в присутственной комнате и разбирал
разные рукописи, оставшиеся не цензурованными в прежнем
комитете.
На другой день я приехал в девять часов и нашел уже в
комитете несколько человек с
разными просьбами и надобностями, как-то: с объявлениями о книгах, с небольшими брошюрками и с множеством
разных лубочных картинок.
Я и дом были оставлены на попечение особого временного
комитета, в состав которого входили
разные лица по
разным ведомствам.
По поручению варшавского народного
комитета, я имею честь предложить вам, господа, чтобы вы немедленно же приступили по собственной своей свободной инициативе к выбору из среды себя наиболее способных организаторов в
разные части Польши, Литвы и Руси.
Хозяевами являлись исключительно студенты. Они составляли особый
комитет, сносились с лекторами, назначали часы лекций, устанавливали плату. Их распорядители постоянно находились тут, при кассе и в
разных залах.
Богатство мужа давало Екатерине Николаевне возможность заседать в качестве желанного члена и щедрой благотворительницы в
разных благотворительных дамских
комитетах и таким образом продолжать связи с «обществом», как она называла высший круг.
Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь
разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь
комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и
разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.