Неточные совпадения
На четвертый
день моего сознания
я лежал, в третьем часу пополудни, на моей
постели, и никого
со мной не было.
Я отправился к ним. В этот
день мужу было легче, хотя на новой квартире он уже не вставал с
постели;
я был монтирован, [возбужден, взвинчен (от фр. être monté).] дурачился, сыпал остротами, рассказывал всякий вздор, морил больного
со смеху и, разумеется, все это для того, чтоб заглушить ее и мое смущение. Сверх того,
я чувствовал, что смех этот увлекает и пьянит ее.
Дед засек
меня до потери сознания, и несколько
дней я хворал, валяясь вверх спиною на широкой жаркой
постели в маленькой комнате с одним окном и красной, неугасимой лампадой в углу пред киотом
со множеством икон.
Целый
день она не разговаривала
со мною, а вечером, прежде чем встать на молитву, присела на
постель и внушительно сказала памятные слова...
Утром было холодно и в
постели, и в комнате, и на дворе. Когда
я вышел наружу, шел холодный дождь и сильный ветер гнул деревья, море ревело, а дождевые капли при особенно жестоких порывах ветра били в лицо и стучали по крышам, как мелкая дробь. «Владивосток» и «Байкал», в самом
деле, не совладали
со штормом, вернулись и теперь стояли на рейде, и их покрывала мгла.
Я прогулялся по улицам, по берегу около пристани; трава была мокрая, с деревьев текло.
Ушла.
Я один. Два раза глубоко вздохнул (это очень полезно перед сном). И вдруг какой-то непредусмотренный запах — и о чем-то таком очень неприятном… Скоро
я нашел: у
меня в
постели была спрятана веточка ландышей. Сразу все взвихрилось, поднялось
со дна. Нет, это было просто бестактно с ее стороны — подкинуть
мне эти ландыши. Ну да:
я не пошел, да. Но ведь не виноват же
я, что болен.
«Полно, варварка, проказничать
со мной;
я старый воробей,
меня не обманешь, — сказал он, смеясь, — вставай-ка,
я новые карточки привез, — и подойдя к
постели и подсунув карты под подушку, он прибавил: — вот на зубок новорожденному!» — «Друг мой, Андрей Михайлыч, — говорила Софья Николавна, — ей-богу,
я родила: вот мой сын…» На большой пуховой подушке, тоже в щегольской наволочке, под кисейным, на розовом атласе, одеяльцем в самом
деле лежал новорожденный, крепкий мальчик; возле кровати стояла бабушка-повитушка, Алена Максимовна.
Отчего она сегодня так долго не идет? Вот уже три месяца, как
я пришел в себя после того
дня. Первое лицо, которое
я увидел, было лицо Сони. И с тех пор она проводит
со мной каждый вечер. Это сделалось для нее какой-то службой. Она сидит у моей
постели или у большого кресла, когда
я в силах сидеть, разговаривает
со мною, читает вслух газеты и книги. Ее очень огорчает, что
я равнодушен к выбору чтения и предоставляю его ей.
Несмотря на то, что все окна были занесены снегом,
я чувствовал, что
день стал светлее вчерашнего. У дверей лаяла собака, и, когда, наскоро надев валенки,
я впустил ее, она радостно подбежала к
постели и, положив на край холодную морду, глядела на
меня с ласковым достоинством, как будто напоминая, что и она разыскивала
со мною лошадь, которая теперь ржала на дворе, привязанная в наказание к столбу…
— Какое не прочь, Грунюшка! — грустно ответила Аксинья Захаровна. — Слышать не хочет. Такие у нас тут были
дела, такие
дела, что просто не приведи Господь. Ты ведь
со мной спать-то ляжешь, у
меня в боковушке
постель тебе сготовлена. Как улягутся, все расскажу тебе.
Вчера
я только что встала с
постели. Не знаю, что уж
со мною было.
Дня три
я лежала в забытьи.