Неточные совпадения
Мы тронулись в путь; с трудом пять худых кляч тащили наши повозки по извилистой дороге на Гуд-гору; мы шли пешком сзади, подкладывая камни под колеса, когда лошади выбивались из сил; казалось, дорога вела на небо, потому что, сколько глаз мог
разглядеть, она все поднималась и наконец пропадала в облаке, которое еще с вечера отдыхало на вершине Гуд-горы, как коршун, ожидающий добычу; снег хрустел под ногами нашими; воздух становился так редок, что было больно дышать; кровь поминутно приливала в голову, но со всем тем какое-то отрадное чувство распространилось по всем моим жилам, и мне было как-то весело, что я так высоко над миром: чувство детское, не спорю, но, удаляясь от условий общества и приближаясь к природе, мы невольно становимся
детьми; все приобретенное отпадает от души, и она делается вновь такою, какой была некогда и, верно, будет когда-нибудь опять.
Корчевская кузина иногда гостила у княгини, она любила «маленькую кузину», как любят
детей, особенно несчастных, но не знала ее. С изумлением, почти с испугом
разглядела она впоследствии эту необыкновенную натуру и, порывистая во всем, тотчас решилась поправить свое невнимание. Она просила у меня Гюго, Бальзака или вообще что-нибудь новое. «Маленькая кузина, — говорила она мне, — гениальное существо, нам следует ее вести вперед!»
Это слово точно придавило Макара, и он бессильно опустился на лавку около стола. Да, он теперь только
разглядел спавшего на лавке маленького духовного брата, —
ребенок спал, укрытый заячьей шубкой. У Макара заходили в глазах красные круги, точно его ударили обухом по голове. Авгарь, воспользовавшись этим моментом, выскользнула из избы, но Макар даже не пошевелился на лавке и смотрел на спавшего
ребенка, один вид которого повернул всю его душу.
Она никого из нас, то есть из
детей, не поцеловала, но долго
разглядывала, погладила по головке, мне с сестрицей дала поцеловать руку и сказала...
Жена Прозорова скоро
разглядела своего мужа и мирилась с своей мудреной долей только ради
детей. Мужа она уважала как пассивно-честного человека, но в его уме разочаровалась окончательно. Так они жили год за годом с скрытым недовольством друг против друга, связанные привычкой и
детьми. Вероятно, они так дотянули бы до естественной развязки, какая необходимо наступает для всякого, но, к несчастью их обоих, выпал новый случай, который перевернул все вверх дном.
Они сидели, наклонясь друг к другу головами, оба плотные, твердые, и, сдерживая голоса, разговаривали, а мать, сложив руки на груди, стояла у стола,
разглядывая их. Все эти тайные стуки, условные вопросы и ответы заставляли ее внутренне улыбаться, она думала: «
Дети еще…»
При свете тусклой тоненькой свечки в железном подсвечнике я
разглядел женщину лет, может быть, тридцати, болезненно-худощавую, одетую в темное старенькое ситцевое платье, с ничем не прикрытою длинною шеей и с жиденькими темными волосами, свернутыми на затылке в узелок, толщиной в кулачок двухлетнего
ребенка.
В нем, в луче, профессор
разглядел то, что было в тысячу раз значительнее и важнее самого луча, непрочного
дитяти, случайно родившегося при движении зеркала и объектива микроскопа.
Так точно
дети долго смотрят в глубокий колодезь, пока
разглядят, наконец, на самом дне неподвижную, черную воду.
Их встретил старый Антон, слуга и помощник лесничего, и повел их по целому ряду громадных высоких комнат. На каждом шагу мальчики ахали от удивления. Это был совсем особенный дом — со всевозможными башенками, затеями, витыми лесенками и громадным двухсветным залом. Он скорее походил на какой-нибудь замок или дворец.
Дети с удивлением
разглядывали тяжелую, массивную мебель, а старый Антон, благообразный и высокий старик, рассказывал им в это время своим протяжным, приятным голосом...
Они миновали ряд комнат, маленьких, уютных, уставленных простой, но изящной мебелью.
Дети с любопытством
разглядывали все, что попадалось им на пути. Одна только бледная белокурая девочка шла, ни на что не глядя, под руку с отцом и, казалось, не обращала внимания на окружающую ее обстановку. Зато мальчики шумно восторгались всем, что попадалось им по пути. Все казалось им так ново, интересно и мило.
Зарабатываю денег побольше, чтобы на Рождество вытащить Сашеньку из лазарета, взять
детей и проехаться дня на три куда-нибудь в Финляндию. Хоть от газет отдохнуть. Устал. И такая темень в комнатах, словно все мы слепнуть начали; едва желтые лица
разглядываешь. Устал, устал.