Неточные совпадения
— Вам-то какое горе? Если я буду нищей, у вас явится больше одной надеждой на успех… Но будемте говорить серьезно: мне надоели эти ваши «дела». Конечно, не дурно быть богатым, но только не
рабом своего
богатства…
Когда б не доблестная кровь
Текла в вас — я б молчал.
Но если рветесь вы вперед,
Не веря ничему,
Быть может, гордость вас спасет…
Достались вы ему
С
богатством, с именем, с умом,
С доверчивой душой,
А он, не думая о том,
Что станется с женой,
Увлекся призраком пустым
И — вот его судьба!..
И что ж?.. бежите вы за ним,
Как жалкая
раба!
— Нисколько, нимало, многоуважаемый и лучезарнейший князь, нимало! — восторженно вскричал Лебедев, прикладывая руку к сердцу, — а, напротив, именно и тотчас постиг, что ни положением в свете, ни развитием ума и сердца, ни накоплением
богатств, ни прежним поведением моим, ниже познаниями, — ничем вашей почтенной и высоко предстоящей надеждам моим доверенности не заслуживаю; а что если и могу служить вам, то как
раб и наемщик, не иначе… я не сержусь, а грущу-с.
Сестрам же старшиим, слушая про
богатства несметные меньшой сестры и про власть ее царскую над своим господином, словно над
рабом своим, индо завистно стало.
Рабочий нашего времени, если бы даже работа его и была много легче работы древнего
раба, если бы он даже добился восьмичасового дня и платы трех долларов за день, не перестанет страдать, потому что, работая вещи, которыми он не будет пользоваться, работая не для себя по своей охоте, а по нужде, для прихоти вообще роскошествующих и праздных людей и, в частности, для наживы одного богача, владетеля фабрики или завода, он знает, что всё это происходит в мире, в котором признается не только научное положение о том, что только работа есть
богатство, что пользование чужими трудами есть несправедливость, незаконность, казнимая законами, но в мире, в котором исповедуется учение Христа, по которому мы все братья и достоинство и заслуга человека только в служении ближнему, а не в пользовании им.
Папа,
раб рабов божиих, смиренный пастырь, отец духовный, — стяжал
богатства и материальные силы.
Стяжав от всего почти дворянства имя прекраснейшего человека, Гаврилов в самом деле, судя по наружности, не подпадал никакого рода укору не только в каком-нибудь черном, но даже хоть сколько-нибудь двусмысленно-честном поступке, а между тем, если хотите, вся жизнь его была преступление: «
Раб ленивый», ни разу не добыв своим плечиком копейки, он постоянно жил в
богатстве, мало того: скопил и довел свое состояние до миллиона, никогда ничем не жертвуя и не рискуя; какой-нибудь плантатор южных штатов по крайней мере борется с природою, а иногда с дикими племенами и зверями, наконец, улучшает самое дело, а тут ровно ничего!
— Что правда, то правда, — молвил Патап Максимыч. — Счастья Бог ей не пошлет… И теперь муженек-от чуть не половину именья на себя переписал, остальным распоряжается, не спросясь ее… Горька была доля Марьи Гавриловны за первым мужем, от нового, пожалуй, хуже достанется. Тот по крайности
богатство ей дал, а этот, году не пройдет, оберет ее до ниточки… И ништо!.. Вздоров не делай!.. Сама виновата!.. Сама себя
раба бьет, коль не чисто жнет. А из него вышел самый негодящий человек.
Сначала, когда были
рабы, доказывалось, что бог определил положения людей —
рабов и господ, и те и другие должны быть довольны своим положением, так как
рабам будет лучше на том свете; господа же должны быть милостивы к
рабам; потом же, когда
рабы были освобождены, доказывалось, что
богатство вверено богом одним людям для того, чтобы они употребляли часть его на благие дела.
Будь он ангел, будь человек плоти и крови, все равно — со смирением и любовью преклонилась бы она перед ним, и скажи ей то существо хоть одно слово привета, без малейшего сожаленья оставила бы она дом отца и его
богатство, с радостью и весельем устремилась бы к неведомому, мыслями и помышленьями отдалась бы ему и всю жизнь была бы его безответной
рабой и верной ученицей, слила бы с ним свою непорочную жизнь…
Но если тот, кому выпало на долю быть «богатым», легко становится
рабом своего
богатства, то «бедный», который лишен материальных благ, может стать
рабом похоти
богатства, одержимым завистью.
А
богатства у Ермия было очень много («бе бо ему
богатство многосущное») — были у него и дома, и села, и
рабы, и всякие драгоценности.
Ермий всех своих
рабов отпустил на волю, а все прочее «
богатство многосущное» продал и деньги разделил между нуждавшимися бедными людьми.
Теперь у нее явилось непреодолимое желание, чтобы этот человек, за которым гнались, из-за которого погибли две женщины, составлявшие для него идеалы великосветских барынь — княгиня и княжна Шестовы, этот человек, видимо утопавший в роскоши и
богатстве, не сморгнув согласившийся выдать ей полсотни тысяч, был у ног ее, был ее любовником, но любовником-рабом.
Желаю подданным
богатства и особенно свободы, это дороже всего на свете; не хочу
рабов.
По одежде он не солдат, не офицер, хотя и в мундире; наружность его, пошлую, оклейменную с ног до головы штемпелями нижайшего
раба, вы не согласились бы взять за все
богатства мира.
Днем на людях, только у них и слова, как Христову
рабу довлеет жить на вольном свету: сладко не есть, пьяно не пить, телеса свои грешные не вынеживать, не спесивому быть, не горделивому, не копить сокровищ и тленных
богатств земных, до сирых, убогих быть податливу, — а ночью, как люди поулягутся и уйду я в каморку, — честные старцы по вечерней трапезе не на правило ночное становятся, а, делом не волоча, к пуховику на боковую.
Нефора изменила свое решение и не пошла за него замуж, да она и не была ему больше желанна, потому что
богатство ее истощилось: она отпустила всех своих
рабов на волю, и все свое состояние, которое было нужно Дуназу, она раздала тем, которые обедняли и не могли содержать свои семьи.