Неточные совпадения
«Увяз, любезный друг, по уши увяз, — думал Обломов, провожая его глазами. — И слеп, и глух, и нем для всего остального
в мире. А выйдет
в люди, будет со временем ворочать делами и чинов нахватает… У нас это называется тоже карьерой! А как мало тут человека-то нужно: ума его, воли, чувства — зачем это? Роскошь! И проживет свой век, и не пошевелится
в нем многое, многое… А между тем
работает с двенадцати до пяти
в канцелярии, с восьми до двенадцати дома — несчастный!»
Строевую службу он прошел хорошо, протерши лямку около пятнадцати лет
в канцеляриях,
в должностях исполнителя чужих проектов. Он тонко угадывал мысль начальника, разделял его взгляд на дело и ловко излагал на бумаге разные проекты. Менялся начальник, а с ним и взгляд, и проект: Аянов
работал так же умно и ловко и с новым начальником, над новым проектом — и докладные записки его нравились всем министрам, при которых он служил.
Все помещики, не только своего уезда, но и соседних, знали его как затейливого борзописца и доверяли ему ходатайство по делам, так что квартира его представляла собой нечто вроде
канцелярии,
в которой, под его эгидою,
работало двое писцов.
Они не служат
в канцеляриях и на военной службе, не уходят
в отхожие промыслы, не
работают в лесах, рудниках, на море, а потому не знают преступлений по должности и против военной дисциплины и преступлений, прямое участие
в которых требует мужской физической силы, например: ограбление почты, разбой на большой дороге и т. п.; статьи о преступлениях против целомудрия, об изнасиловании, растлении и сверхъестественных пороках касаются одних лишь мужчин.
Правда, женщины иногда моют полы
в канцеляриях,
работают на огородах, шьют мешки, но постоянного и определенного,
в смысле тяжких принудительных работ, ничего нет и, вероятно, никогда не будет.
Дяди мои поместились
в отдельной столовой, из которой, кроме двери
в залу, был ход через общую, или проходную, комнату
в большую столярную; прежде это была горница,
в которой у покойного дедушки Зубина помещалась
канцелярия, а теперь
в ней жил и
работал столяр Михей, муж нашей няньки Агафьи, очень сердитый и грубый человек.
Перед тем как рассаживать осужденных по каретам, их всех пятерых собрали
в большой холодной комнате со сводчатым потолком, похожей на
канцелярию, где больше не
работают, или на пустую приемную. И позволили разговаривать между собою.
Но однажды помещенные
в канцелярию писаря тотчас подвергались психической эпидемии, весьма быстро заражавшей все нормально человеческое и еще быстрее развивавшей искаженные потребности, желания, стремления; целые дни
работали эти труженики с усердием, более нежели с усердием, с завистью; штаты тогда были еще невероятные, едва эти бедняки
в будни досыта наедались и
в праздники допьяна напивались, а ни один не хотел заняться каким-нибудь ремеслом, считая всякую честную работу не совместною с человеческим достоинством, дозволяющим только брать двугривенные за справки.
— Да ведь
в ней для него вся душа госпиталя! Врачи, аптека, палаты, — это только неважные придатки к
канцелярии! Бедняга-письмоводитель
работает у нас по двадцать часов
в сутки, — пишет, пишет… Мы живем с главным врачом
в соседних фанзах, встречаемся десяток раз
в день, а ежедневно получаем от него бумаги с «предписаниями»… Посмотрели бы вы его приказы по госпиталю, — это целые фолианты!
— Нечего и думать. Я задохнуть
в канцелярии, заглушу и последние мои способности, если они только есть у меня, из меня выйдет ограниченный человек и неспособный чиновник, вот и все. Если начинать
работать на избранном поприще, то надо относиться к нему с любовью, вступать на него со свежими силами, а не покрытым канцелярскою пылью, заеденным бумажною формалистикою… И не говорите, ни за что, ни за что!