Администрация и земство представляют себе задачу прокормления голодного народа точно так же, как представляют себе такую же задачу прокормления данного количества скотины. На столько-то волов нужно на 200 дней зимы столько-то
пудов сена, соломы, барды. Заготовили это количество корма, поставили на стойло волов, и можно быть уверенным, что волы перезимуют. С людьми расчет совершенно иной.
Обыкновенно, мы делали привал на постоялом дворе, стоявшем на берегу реки Вопли, наискосок от Овсецова; но матушка, с своей обычной расчетливостью, решила, что, чем изъяниться на постоялом дворе, [О том, как велик был этот изъян, можно судить по следующему расчету:
пуд сена лошадям (овес был свой) — 20 коп., завтрак кучеру и лакею — 30 коп.; самовар и кринка молока — 30 коп.
Неточные совпадения
–…для расходов по экономии в моем отсутствии. Понимаешь? За мельницу ты должен получить тысячу рублей… так или нет? Залогов из казны ты должен получить обратно восемь тысяч; за
сено, которого, по твоему же расчету, можно продать семь тысяч
пудов, — кладу по сорок пять копеек, — ты получишь три тысячи: следовательно, всех денег у тебя будет сколько? Двенадцать тысяч… так или нет?
На сцену выдвигаются местные вопросы: во-первых, вопрос сенной, причем предсказывается, что
сено будет зимой продаваться в Москве по рублю за
пуд; во-вторых, вопрос дровяной, причем предугадывается, что в непродолжительном времени дрова в Москве повысятся до двадцати рублей за сажень швырка.
Авдей не прекословит. Вязанку за вязанкой он перетаскивает
сено во двор к мироеду и получает расчет. В городе
сено тридцать копеек стоит, мироед дает двадцать пять:"Экой ты, братец! поехал бы в город — наверное, больше пяти копеек на
пуд истряс бы!"
— Чтой-то, Петр Матвеич, словно бы маловато весу у вас выходит! Надо быть,
сена у меня тридцать
пудов было, а у вас двадцать семь весы показывают…
— Восемь
пудов до обеда тянет, а пихтерь [Пихтерь — большая корзина.]
сена съест, так и гирь недостанет, — опять объяснил красивый молодец и, повернув кадь, выбросил кухарку на сложенное в угле кулье.
— Да, — рассказывал он, взявшись за бока. — Да… После Воздвижения через неделю продал я
сено по тридцать копеек за
пуд, добровольно… Да… Хорошо… Только это, значит, везу я утром
сено добровольно, никого не трогаю; в недобрый час, гляжу — выходит из трактира староста Антип Седельников. «Куда везешь, такой-сякой?» — и меня по уху.
— Явите божескую милость, ваше высокоблагородие, — начал Осип, волнуясь, — дозвольте сказать, летошний год люторецкий барин: «Осип, говорит, продай
сено… Ты, говорит, продай». Отчего ж? Было у меня
пудов сто для продажи, на лоску бабы накосили. Ну, сторговались… Все хорошо, добровольно…
Никакого, кроме расхода; намолотится хлеба, наготовится соломы, накосится
сена, и все это, по-видимому, в громадных размерах, но посмотришь к концу года, все это уничтожится дворней, которая ничего не делает, лошадьми, на которых невозможно выехать, и коровами, от которых пятнадцати
пуд в год масла не получается.
Хлеб поднялся до двух с полтиной
пуд,
сено пятиалтынный и двугривенный, соломы ржаной и яровой десять — двенадцать рублей овин, да еще и не найдешь.
Ношу пакеты, повестки, окладные листы, письма, бланки разные, ведомости, и, значит, господин хороший, ваше высокоблагородие, нынче такие бланки пошли, чтобы цифри записывать, — желтые, белые, красные, — и всякий барин, или батька, или богатый мужик беспременно записать должен раз десять в год, сколько у него посеяно и убрано, сколько у него четвертей или
пудов ржи, сколько овса,
сена и какая, значит, погода и разные там насекомые.
— То есть, как это? Позвольте! Вы же вчера только слышали, что рассказывал крестьянский начальник:
сено, напротив, очень дорого, косить его некому; интендантство платит по сорок копеек за
пуд. А главное, ведь это же мародерство, этого в принципе нельзя допускать.
Последние доложили ротному о согласии военных поселян, вместо сбора с них для пожарных лошадей по 9
пудов и 33 фунтов
сена, скосить всею ротою сообща с берегов Витлинского ручья траву.