Неточные совпадения
— Поставят монументы, — убежденно сказал он. — Не из милосердия, — тогда милосердию не будет места, потому что не будет наших накожных
страданий, — монументы поставят из любви к необыкновенной красоте правды
прошлого; ее поймут и оценят, эту красоту…
Наиболее положительные черты русского человека, обнаружившиеся в революции и войне, необыкновенная жертвенность, выносливость к
страданию, дух коммюнотарности — есть черты христианские, выработанные христианством в русском народе, т. е.
прошлым.
Острую жалость вызывают многие воспоминания о
прошлом, о безвозвратном и сознание своей неправоты, причинение
страданий другим людям, особенно близким.
Ведь так ясно, чтобы начать жить в настоящем, надо сначала искупить наше
прошлое, покончить с ним, а искупить его можно только
страданием, только необычайным, непрерывным трудом.
Русские прогрессисты-революционеры сомневались в оправданности прогресса, сомневались в том, что грядущие результаты прогресса могут искупить
страдания и несправедливости
прошлого.
Мир может прийти к высшей гармонии, к всеобщему примирению, но это не искупит невинных
страданий прошлого.
Человек видел свои желания и думы в далеком, занавешенном темной, кровавой завесой
прошлом, среди неведомых ему иноплеменников, и внутренне, — умом и сердцем, — приобщался к миру, видя в нем друзей, которые давно уже единомышленно и твердо решили добиться на земле правды, освятили свое решение неисчислимыми
страданиями, пролили реки крови своей ради торжества жизни новой, светлой и радостной.
Они держатся на своих постах у погоста отживших истин мертвою силою воспоминаний о
прошлом и своей болезненной любовью к
страданию, угнетению, но, если отнять у них возможность
страдания, они, опустошенные, исчезают, как облака в свежий ветреный день.
Теперь, когда я могу глядеть беспристрастно на
прошлое, я не объясняю свою жестокость состоянием души… Мне сдается, что, не давая ей ответа, я кокетничал, ломался. Трудно понять человеческую душу, но душу свою собственную понять еще трудней. Если действительно я ломался, то да простит мне бог! Хотя, впрочем, издевательство над чужими
страданиями не должно быть прощаемо.
Да, не нужно ничего принимать к сердцу, нужно стоять выше
страданий, отчаяния, ненависти, смотреть на каждого больного как на невменяемого, от которого ничего не оскорбительно. Выработается такое отношение, — и я хладнокровно пойду к тому машинисту, о котором я рассказывал в
прошлой главе, и меня не остановит у порога мысль о незаслуженной ненависти, которая меня там ждет. И часто-часто приходится повторять себе: «Нужно выработать безразличие!» Но это так трудно…
Кто хотел бы составлять себе представление о деревенском голоде, бывшем в сороковом году, по тем явлениям, какие можно было наблюдать
прошлой зимой, 1892 года, когда народные
страдания были облегчаемы дружными усилиями разумных и добрых людей, тот получил бы очень неверное понятие о том, как страдал народ при тех порядках беспомощия, о которых вспомянул генерал Мальцев.
Страдания поселян, описываемые корреспондентами современных изданий, конечно были велики и, как говорят, — «вопиют к небу»; но «ужас» впечатления, какое эти описания производят, очень слаб в сравнении с тем, что сохраняет в несвязных отрывках память о
прошлых голодовках, когда не было никакой гласности и никакой общественной помощи людям, «избывавшим от глада».
Принцип жестокости в наказании, т. е. квалифицированного причинения
страдания, принадлежит
прошлому и сейчас или является пережитком, или проявляется в форме террора.
Современный цивилизованный человек не выносит жестокости,
страданий и боли и жалостливее людей
прошлых эпох не только потому, что нравственно и духовно выше людей
прошлых эпох.
Страдания прошлого довели ее до того, что ей была ненавистна эта жизнь. Разбитое сердце матери, поруганное чувство жены — все это привело ее к нервной горячке, к физическим
страданиям, которые послужили как бы противовесом
страданиям нравственным.