Неточные совпадения
Петру, платившему ростовщику десять
процентов в месяц, нужно было дать взаймы, чтобы выкупить его; но нельзя было спустить и отсрочить оброк мужикам-неплателыцикам.
Деньги за две трети леса были уже прожиты, и, за вычетом десяти
процентов, он забрал у купца почти все вперед за последнюю треть. Купец больше не давал денег, тем более что в эту зиму Дарья Александровна, в первый раз прямо заявив права на свое состояние, отказалась расписаться на контракте в получении денег за последнюю треть леса. Всё жалование уходило на домашние расходы и на уплату мелких непереводившихся долгов. Денег совсем не было.
— Да, но вы себя не считаете. Вы тоже ведь чего-нибудь стóите? Вот я про себя скажу. Я до тех пор, пока не хозяйничал, получал на службе три тысячи. Теперь я работаю больше, чем на службе, и, так же как вы, получаю пять
процентов, и то дай Бог. А свои труды задаром.
— Оттого, что у него стачки с купцами; он дал отступного. Я со всеми ими имел дела, я их знаю. Ведь это не купцы, а барышники. Он и не пойдет на дело, где ему предстоит десять, пятнадцать
процентов, а он ждет, чтобы купить за двадцать копеек рубль.
— Да нехорошо.
Процентов пять.
Если я увижу из твоих слов, что ты употребишь их умно и деньги принесут тебе явную прибыль, — я тебе не откажу и не возьму даже
процентов.
Костанжогло дал с радостью десять тысяч без
процентов, без поручительства — просто под одну расписку.
А что, коль и Дунечка как-нибудь в
процент попадет!..
Второй год как он пристает ко мне, чтоб я взял у него эту тысячу, а ему бы по шести
процентов платил.
— Полтора рубля-с и
процент вперед, коли хотите-с.
— Я вам
проценты еще за месяц внесу; потерпите.
— Конечно, нужно много труда, но мы будем трудиться, вы, Авдотья Романовна, я, Родион… иные издания дают теперь славный
процент!
Сказано:
процент, стало быть, и тревожиться нечего.
Тут Разумихин принялся развивать свой проект и много толковал о том, как почти все наши книгопродавцы и издатели мало знают толку в своем товаре, а потому обыкновенно и плохие издатели, между тем как порядочные издания вообще окупаются и дают
процент, иногда значительный.
Такой
процент, говорят, должен уходить каждый год… куда-то… к черту, должно быть, чтоб остальных освежать и им не мешать.
Дает вчетверо меньше, чем стоит вещь, а
процентов по пяти и даже по семи берет в месяц и т. д.
Не хватало рук для жатвы: соседний однодворец, с самым благообразным лицом, порядился доставить жнецов по два рубля с десятины и надул самым бессовестным образом; свои бабы заламывали цены неслыханные, а хлеб между тем осыпался, а тут с косьбой не совладели, а тут Опекунский совет [Опекунский совет — учреждение, возглавлявшее Московский воспитательный дом, при котором была ссудная касса, производившая разного рода кредитные операции: выдачу ссуд под залог имений, прием денежных сумм на хранение и т.д.] грозится и требует немедленной и безнедоимочной уплаты
процентов…
— Завистлива. Тут — семьдесят пять
процентов будущих знаменитостей, а — я? Вот и злюсь.
— Нет — что нужно понять? Антанта имеет в наших банках свыше 60
процентов капитала, а немцы — только 37! Обидно, а?
— Сегодня он — между прочим — сказал, что за хороший
процент банкир может дать денег хоть на устройство землетрясения. О банкире — не знаю, но Захар — даст. Завтракать — рано, — сказала она, взглянув на часы. — Чаю хочешь? Еще не пил? А я уже давно…
— Идиотский город, восемьдесят пять
процентов жителей — идиоты, десять — жулики,
процента три — могли бы работать, если б им не мешала администрация, затем идут страшно умные, а потому ни к черту не годные мечтатели…
«Здесь живут все еще так, как жили во времена Гоголя; кажется, что девяносто пять
процентов жителей — «мертвые души» и так жутко мертвые, что и не хочется видеть их ожившими»… «В гимназии введено обучение военному строю, обучают офицера местного гарнизона, и, представь, многие гимназисты искренно увлекаются этой вредной игрой. Недавно один офицер уличен в том, что водил мальчиков в публичные дома».
— Очень жаль, — с досадой пробормотал Самгин. Эта рябая женщина очень хорошо исполняла работу «одной прислуги», а деньги на стол тратила так скромно, что, должно быть, не воруя у него, довольствовалась только
процентами с лавочников.
— Мы почти уже колония. Металлургия наша на 67
процентов в руках Франции, в деле судостроения французский капитал имеет 77
процентов. Основной капитал всех банков наших 585 миллионов, а иностранного капитала в них 434; в этой — последней — сумме 232 миллиона — французских.
— Последняя новость: полное расстройство транспорта! Полнейшее, — прибавил он и взмахом руки начертил в воздухе крест. — Четверть всех локомотивов требует капитального ремонта, сорок
процентов постоянно нуждаются в мелком.
— Там мало
процентов; отчего ж бы куда-нибудь в компанию, вот хоть в нашу?
Пришел срок присылки денег из деревни: Обломов отдал ей все. Она выкупила жемчуг и заплатила
проценты за фермуар, серебро и мех, и опять готовила ему спаржу, рябчики, и только для виду пила с ним кофе. Жемчуг опять поступил на свое место.
— Сейчас же в ломбард, — сказал Обломов, — и жил бы
процентами.
— Ничего больше, как я получила все своя деньги с
процентами.
Тот — делать нечего — при свидетелях поданную ему бумагу принял и, чтобы освободить себя от обязательств о невыезде, немедленно же сполна и с
процентами уплатил чеком весь долг свой старушке.
(Сделаю здесь необходимое нотабене: если бы случилось, что мать пережила господина Версилова, то осталась бы буквально без гроша на старости лет, когда б не эти три тысячи Макара Ивановича, давно уже удвоенные
процентами и которые он оставил ей все целиком, до последнего рубля, в прошлом году, по духовному завещанию. Он предугадал Версилова даже в то еще время.)
— Но вы, я слышал, дерете
проценты невыносимые.
И вот вдруг не успевший подписаться или жадный, видя акции у меня в руках, предложил бы их продать ему, за столько-то
процентов премии.
Все это я таил с тех самых пор в моем сердце, а теперь пришло время и — я подвожу итог. Но опять-таки и в последний раз: я, может быть, на целую половину или даже на семьдесят пять
процентов налгал на себя! В ту ночь я ненавидел ее, как исступленный, а потом как разбушевавшийся пьяный. Я сказал уже, что это был хаос чувств и ощущений, в котором я сам ничего разобрать не мог. Но, все равно, их надо было высказать, потому что хоть часть этих чувств да была же наверно.
— Это — не его наследство; он деньги должен и еще другое должен. Мало наследства. Я вам дам без
процентов.
Между тем я потерял в последние три недели столько денег, и этот мерзавец Стебельков берет такие
проценты…
Потом, через два года, он по этому письму стребовал с меня уже деньги судом и с
процентами, так что меня опять удивил, тем более что буквально пошел сбирать на построение Божьего храма, и с тех пор вот уже двадцать лет скитается.
Заклад и
процент — дело ординарности.
Об нем родные публиковали даже в газетах, что не отвечают за его долги, но он продолжал еще и теперь свой кутеж, доставая деньги по десяти
процентов в месяц, страшно играя в игорных обществах и проматываясь на одну известную француженку.
— Бесится. Теперь, стало быть, Ахмакова — пас. Он тут плиэ проиграл. Теперь у него одна Анна Андреевна. Я вам две тысячи дам… без
процентов и без векселя.
Узнайте истину: непрерывность и упорство в наживании и, главное, в накоплении сильнее моментальных выгод даже хотя бы и в сто на сто
процентов!
Испанцы так дорожат привилегией родиться и получить воспитание на своем полуострове, что уже родившиеся здесь, от испанских же родителей, дети на несколько
процентов ценятся ниже против европейских испанцев в здешнем обществе.
— Да дела, братец. Дела по опеке. Я опекун ведь. Управляю делами Саманова. Знаешь, богача. Он рамоли. А 54 тысячи десятин земли, — сказал он с какой-то особенной гордостью, точно он сам сделал все эти десятины. — Запущены дела были ужасно. Земля вся была по крестьянам. Они ничего не платили, недоимки было больше 80-ти тысяч. Я в один год всё переменил и дал опеке на 70
процентов больше. А? — спросил он с гордостью.
— Понял. Вы, значит,
процент с этого капитала будете получать? — сказал он, совсем просияв.
Так, за запольные земли, отдаваемые внаймы крестьянам, бралось за десятину в четыре раза больше того, что цена ее могла приносить по расчету из пяти
процентов.
Один, первый разряд — люди совершенно невинные, жертвы судебных ошибок, как мнимый поджигатель Меньшов, как Маслова и др. Людей этого разряда было не очень много, по наблюдениям священника — около семи
процентов, но положение этих людей вызывало особенный интерес.
Четвертый разряд составляли люди, потому только зачисленные в преступники, что они стояли нравственно выше среднего уровня общества. Таковы были сектанты, таковы были поляки, черкесы, бунтовавшие за свою независимость, таковы были и политические преступники — социалисты и стачечники, осужденные за сопротивление властям.
Процент таких людей, самых лучших обществ, по наблюдению Нехлюдова, был очень большой.
Всё устроилось так, как этого хотел и ожидал Нехлюдов: крестьяне получили землю
процентов на 30 дешевле, чем отдавалась земля в округе; его доход с земли уменьшился почти на половину, но был с избытком достаточен для Нехлюдова, особенно с прибавлением суммы, которую он получил за проданный лес и которая должна была выручиться за продажу инвентаря.