Неточные совпадения
27. Государь, умилосердившись над
рабом тем, отпустил его и долг
простил ему.
32. Тогда государь его призывает его и говорит: злой
раб! весь долг тот я
простил тебе, потому что ты упросил меня.
— «Толкуй больной с подлекарем», — проговорил, вставая, Канунников. — У меня еще делов и боже мой.
Прощайте.
Прощай, лукавый
рабе, — отнесся он к Лобачевскому. — Молокососов-то не одобряешь, а сам такой же, только потаенный. Потаенный, — шутил он, тряся руку молодому медику. — Волки, все вы волки, отличные господа перед господом. А ты, новый барин, древности тоже сопротивник?
Большов. Да что кончать-то? Уж я вижу, что дело-то кончено. Сама себя
раба бьет, коли не чисто жнет! Ты уж не плати за меня ничего: пусть что хотят, то и делают.
Прощайте, пора мне!
— Ведаю себя чистым пред богом и пред государем, — ответствовал он спокойно, — предаю душу мою господу Иисусу Христу, у государя же прошу единой милости: что останется после меня добра моего, то все пусть разделится на три части: первую часть — на церкви божии и на помин души моей; другую — нищей братии; а третью — верным слугам и холопям моим; а кабальных людей и
рабов отпускаю вечно на волю! Вдове же моей
прощаю, и вольно ей выйти за кого похочет!
— Так мы завтра ранехонько к обеденке сходим, да кстати и панихидку по новопреставльшейся
рабе Божией Любви отслужим… Так
прощай покуда! Кушай-ка чай-то, а ежели закусочки захочется с дорожки, и закусочки подать вели. А в обед опять увидимся. Поговорим, побеседуем; коли нужно что — распорядимся, а не нужно — и так посидим!
— Упокой, господи, бедных
рабов твоих, а нам
прости, как мы это сносим.
— Помяни, господи, новопреставленного
раба твоего Трофима, — молился Арефа, стоя на коленях… —
Прости ему вольные и невольные прегрешения, вся, яже содеял ведением и неведением, яже словом, яже помышлением.
— Ольга, послушай, если хочешь упрекать… о!
прости мне; разве мое поведение обнаружило такие мысли? разве я поступал с Ольгой как с
рабой? — ты бедна, сирота, — но умна, прекрасна; — в моих словах нет лести; они идут прямо от души; чуждые лукавства мои мысли открыты перед тобою; — ты себе же повредишь, если захочешь убегать моего разговора, моего присутствия; тогда-то я тебя не оставлю в покое; — сжалься… я здесь один среди получеловеков, и вдруг в пустыне явился мне ангел, и хочет, чтоб я к нему не приближался, не смотрел на него, не внимал ему? — боже мой! — в минуту огненной жажды видеть перед собою благотворную влагу, которая, приближаясь к губам, засыхает.
Полней, полней! и, сердцем возгоря,
Опять до дна, до капли выпивайте!
Но за кого? о други, угадайте…
Ура, наш царь! так! выпьем за царя.
Он человек! им властвует мгновенье.
Он
раб молвы, сомнений и страстей;
Простим ему неправое гоненье:
Он взял Париж, он основал лицей.
— Стало, быть делу так. Ты, Егор Парменов, изволь сдать все счеты и отчеты руками, а ты, Петр Иванов, прими аккуратнее; на себя ничего не принимай: сам после отвечать будешь.
Прощайте, братцы!
Прощай, Егор Парменов! Не пеняй на меня: сама себя
раба бьет, коли нечисто жнет, — заключил Иван Семеныч, и мы с ним вышли и тотчас же выехали.
Тогда государь его призывает его и говорит: злой
раб! весь долг тот я
простил тебе, потому что ты упросил меня; не надлежало ли и тебе помиловать товарища твоего, как и я помиловал тебя?
— Если вы убеждены, по собственному опыту, что то положение, в каком принуждены жить и вы, и мы, есть положение невыносимое; если вы чувствуете, что не созданы быть малодушным и подлым
рабом —
простите мой резкий язык! — и если вы, наконец, сознаете, что так или иначе надо изменить это положение — вы уже знаете достаточно, чтобы решиться!
За то, что я верный
раб, я крепостной слуга, не наемщик скаредный, не за деньги тебе служил, а за побои, потому что я правду говорил, и говорил я тебе, что я тебя переживу, и я тебя пережил, пережил, и я на суд с тобой стану, и ты мне поклонишься и скажешь: «
прости меня, Сид», и я тебя тогда
прощу, потому что я верный
раб, а не наемщик, а теперь ты лежи, когда тебя бог убил, лежи и слушай.
— На, тебе, на; я добрый
раб, я тебя
прощаю!
Стоит вам только обмолвиться одним ничтожным словом и тогда — пиши пропало,
прости наше предприятие: препроводят
рабу Божию Милицу на место её постоянного жительства, a
раба Божие Игоря запрут под замок, чтобы сам он на войну не бегал, да и других в этом направлении не смущал.
— Я не женщина, Катерина Андреевна! — сурово ответил Андрей Иванович. — Вас вот можно как угодно оскорбить, а потом приласкай вас — вы и забудете все. А я не могу
простить, когда попирают мои права, потому что я не
раб, не невольник! Он этого никогда не дождется, так и передайте ему, негодяю!
«
Прости, говорит, за глупость, не отринь
раба твоего!» А она и говорит: «Ничего теперь не могу сделать тебе.
— Барин! Я чувствую! Вот пришел ты к нам, старуху мою хочешь полечить… Дай тебе господь доброго здоровья! Стараешься для нас!.. — Старик покачнулся и оглядел меня пьяным взглядом. — Извините! — пробормотал он. — Извините…
Простите меня, грешного
раба, недостойного!
— Это останется между нами и богом, — сказала Гаида, подавая ей свою руку. — Моли отца всех нас, чтобы он тебя
простил, а я тебя
прощаю. Грешная
раба его смеет ли осуждать другую грешницу?.. Но… идут. Встань, тебя могут застать в этом положении…
— О, папа… папа… — шептала она, не будучи в силах писать, так как глаза ее затуманивались слезами. — Как я огорчила тебя… Но ты мне
простишь… И мама
простит… Милые, дорогие мои… Ведь я же теперь
раба,
раба его! Он говорит, что если я не буду его слушаться, он опозорит меня… И ко всему этому он не любит меня… Что делать, что делать… Нет, я не напишу вам этого, чтобы не огорчать вас… Он честный человек, он честный…
Помнишь, чай, как мы глодали кулаки с голоду и, наконец, решились, да
простит нас Господь, в пост Великий есть мясо и чье же, — палых лошадей и собак, которыми не показано питаться
рабам Христовым.
«Ваше императорское величество, всеподданнейше прошу позволить мне отбыть в Нилову Новгородскую пустынь, где я намерен окончить мои краткие дни в службе Богу. Спаситель наш один безгрешен. Неумышленности моей
прости, милосердный государь! Всеподданнейший богомолец Божий
раб Александр Суворов».
— Бог
простит, бог благословит, — ответил Досифей. — Ох, ты, мой любезненькой!.. Спасибо тебе… Поди-ка ты, малец, подь-ка,
раб божий, спокойся.