Неточные совпадения
С той минуты как он
проснулся и понял, в чем дело, Левин приготовился на то, чтобы, не размышляя, не предусматривая ничего, заперев все
мысли и чувства, твердо, не расстраивая жену, а, напротив, успокаивая и поддерживая ее храбрость, перенести то, что предстоит ему.
А Обломов, лишь
проснется утром, первый образ в воображении — образ Ольги, во весь рост,
с веткой сирени в руках. Засыпал он
с мыслью о ней, шел гулять, читал — она тут, тут.
Вот тут Райский поверял себя, что улетало из накопившегося в день запаса
мыслей, желаний, ощущений, встреч и лиц. Оказывалось, что улетало все — и
с ним оставалась только Вера. Он
с досадой вертелся в постели и засыпал — все
с одной
мыслью и
просыпался с нею же.
Пустой, не наполненный день, вечер — без суеты, выездов, театра, свиданий — страшен. Тогда
проснулась бы
мысль,
с какими-нибудь докучливыми вопросами, пожалуй, чувство, совесть, встал бы призрак будущего…
Старая любовь, как брошенное в землю осенью зерно, долго покрытое слоем зимнего снега, опять
проснулась в сердце Привалова… Он сравнил настоящее, каким жил,
с теми фантазиями, которые вынашивал в груди каких-нибудь полгода назад. Как все было и глупо и обидно в этом счастливом настоящем… Привалов в первый раз почувствовал нравственную пустоту и тяжесть своего теперешнего счастья и сам испугался своих
мыслей.
Привалов забылся только к самому утру тяжелым и беспокойным сном. Когда он
проснулся, его первой
мыслью было сейчас же идти к жене и переговорить
с ней обо всем откровенно, не откладывая дела в долгий ящик.
Она
проснулась, и
с первой
мыслью представился ей весь ужас ее положения.
Он
проснулся в девятом часу,
с головною болью,
с беспорядком в
мыслях,
с странными впечатлениями. Ему ужасно почему-то захотелось видеть Рогожина; видеть и много говорить
с ним, — о чем именно, он и сам не знал; потом он уже совсем решился было пойти зачем-то к Ипполиту. Что-то смутное было в его сердце, до того, что приключения, случившиеся
с ним в это утро, произвели на него хотя и чрезвычайно сильное, но все-таки какое-то неполное впечатление. Одно из этих приключений состояло в визите Лебедева.
Тут я как будто
просыпаюсь и нахожу себя опять на сундуке, в темном чулане,
с мокрыми от слез щеками, без всякой
мысли, твердящего слова: и мы все летим выше и выше.
«Как бы
с ними познакомиться?» — было первою моею
мыслью, как только я
проснулся поутру.
С такими
мыслями он часто бродил теперь по городу в теплые ночи конца мая. Незаметно для самого себя он избирал все одну и ту же дорогу — от еврейского кладбища до плотины и затем к железнодорожной насыпи. Иногда случалось, что, увлеченный этой новой для него страстной головной работой, он не замечал пройденного пути, и вдруг, приходя в себя и точно
просыпаясь, он
с удивлением видел, что находится на другом конце города.
Ночь прошла скверно. Я видел сны, много тяжелых и затейливых снов. Меня мучила жажда. Я
просыпался, пил воду и засыпал снова, преследуемый нашествием
мыслей, утомительных, как неправильная задача
с ускользнувшей ошибкой. Это были расчеты чувств между собой после события, расстроившего их естественное течение.
На другой день Оленин
проснулся раньше обыкновенного, и в первое мгновение пробуждения ему пришла
мысль о том, что предстоит ему, и он
с радостию вспомнил ее поцелуи, пожатие жестких рук и ее слова: «какие у тебя руки белые!» Он вскочил и хотел тотчас же итти к хозяевам и просить руки Марьяны.
Рассуждения, несомненно, прекрасные; но то утро, которое я сейчас буду описывать, являлось ярким опровержением Пепкиной философии. Начать
с того, что в собственном смысле утра уже не было, потому что солнце уже стояло над головой — значит, был летний полдень. Я
проснулся от легкого стука в окно и сейчас же заснул. Стук повторился. Я
с трудом поднял тяжелую вчерашним похмельем голову и увидал заглядывавшее в стекло женское лицо. Первая
мысль была та, что это явилась Любочка.
Проснулся Климков
с каким-то тайным решением, оно туго опоясало его грудь невидимой широкой полосой. Он чувствовал, что концы этого пояса держит кто-то настойчивый и упрямо ведёт его к неизвестному, неизбежному; прислушивался к этому желанию, осторожно ощупывал его неловкою и трусливою
мыслью, но в то же время не хотел, чтобы оно определилось. Мельников, одетый и умытый, но не причёсанный, сидел за столом у самовара, лениво, точно вол, жевал хлеб и говорил...
Рьяные кони мчались, взрывая снежный прах копытами. Колокольчик звенел. Павел Александрович задумался, потом замечтался, а потом и заснул себе преспокойно. Он
проснулся уже на третьей станции, свежий и здоровый, совершенно
с другими
мыслями.
Но брат, должно быть, не слышал его слов, оглушённый своими
мыслями; он вдруг тряхнул угловатым телом, точно
просыпаясь; ряса потекла
с него чёрными струйками, кривя губы, он заговорил очень внятно и тоже как будто сердясь...
С этой
мыслью он
проснулся часу в девятом.
Утвердившись на этой
мысли, Павел каждый день
просыпался с твердым намерением высказать жене, как он ее любит, как он страдает, видя ее холодность, и объяснить ей, что таким образом жить невозможно в супружестве, — просить ее хоть приневоливать себя и постараться к нему привыкнуть.
В этот день я
проснулась с солнцем, и
мысль, что уже нынче… как будто испугала и удивила меня.
Каждое утро она
просыпалась в самом дурном настроении и
с мыслью, что она Рябовского уже не любит и что, слава богу, все уже кончено.
Она
просыпалась каждое утро
с единственною
мыслью: «нравиться!» И это было целью и смыслом ее жизни.
— Спасибо Ефрему, — сказал Псеков, — без него мы и не догадались бы. Ему первому пришло на
мысль, что здесь что-то не так. Приходит сегодня ко мне утром и говорит: «А отчего это наш барин так долго не
просыпается? Целую неделю из спальни не выходит!» Как сказал он мне это, меня точно кто обухом…
Мысль сейчас мелькнула… Он не показывался
с прошлой субботы, а ведь сегодня воскресенье! Семь дней — шутка сказать!
Слова эти были так ясны, что даже недогадливый Ромео, возвращаясь домой, не мог не дойти до
мысли: неужели она меня любит?
С этою
мыслью заснул и,
проснувшись на другое утро, спрашивал себя: «неужели она меня любит?»
Вспомни, как после крепкого сна
просыпаешься поутру, как сначала не узнаешь места, где ты, не понимаешь, кто стоит подле тебя, кто будит тебя, и тебе не хочется вставать, кажется, что сил нет. Но вот понемногу опоминаешься, начинаешь понимать, кто ты и где ты, разгуливаешься, начинают в голове ходить
мысли, встаешь и берешься за дела. То же самое или совсем похожее на это бывает
с человеком, когда он рождается и понемногу вступает в жизнь, входит в силу и разум и начинает работать.
Я говорила правду.
Мысль о примирении
с дедом не приходила мне в голову, когда я отправлялась сюда. Жадная до всего таинственного, я стремилась инкогнито повидать тетку-прорицательницу, и — если удастся — узнать у нее свою судьбу. Но когда я увидела этого седого, как лунь, величественного и гордого старика, в моей душе словно
проснулось глубокое родственное чувство к угрюмому и, должно быть, несчастному деду.
Я
проснулась с тяжелой головой и назойливой, как оса,
мыслью: сегодня экзамен по географии!
Александра Михайловна возвращалась домой. В голове шумело, и в этом шуме подплывали к сознанию уже знакомые ей уродливые, самое ее пугавшие
мысли. Может быть, потому, что молодой человек,
с которым ушла девушка, был красив, и в Александре Михайловне
проснулась женщина, но на душе было грустно и одиноко. И она думала: проходит ее молодость, гибнет напрасно красота. Кому польза, что она идет честным путем?…
Город унылый и думы унылые…
Целую ночь я сегодня не спал.
Старые образы, образы милые
Вновь пробудились
с чарующей силою,
Вновь я безумно всю ночь промечтал.
Нынче
проснулся, — досадно и больно.
Вновь прикоснулась насмешка уж к ним.
Слезы к глазам приступают невольно,
Пусто и в
мыслях и в сердце… Довольно!
Сам уж себе становлюсь а смешным.
На следующее утро Ирена
проснулась рано, и, странное дело, первая ее
мысль была не о матери,
с которой она рассталась накануне вечером и, быть может, не увидится в продолжение полугода. Правда, по истечении этого срока ее жизнь совершенно изменится, и над этим стоило призадуматься.
Сперва у него появилась
мысль, что, быть может завтра все обойдется иначе, что Ирена просто испугалась непривычных для нее ласк, но он принужден бы. покинуть эту надежду, вспомнив все мелкие подробно стиизменившегося ее обращения
с ним. Он вспомнил выражение ее глаз и понял, что он пробудил в этом ребенке — женщину
с сильным характером, что в Рене
проснулась ее мать.
Наутро она
проснулась с давящим сознанием своего позора, ее единственной
мыслью было скорей бежать из этого подлого дома, бежать и где-нибудь далеко, далеко отсюда забыть неподдающееся забвению горе.
Каждый день
просыпалась она
с мыслью, что сегодня наконец он приедет, и каждый день ложилась
с надеждой, что он будет завтра.
— Нет, я не признаю себя в праве взять эти деньги… Чем делаюсь несчастнее, тем становлюсь все более и более горда. Бог для всех нас один. Что совершилось со мной — совершилось по Его воле, что со мной будет — также в Его воле… Проклятие моего отца тяготеет надо мною… Часто, даже ночью, я
просыпаюсь в холодном поту
с роковой
мыслью: «я проклята».
Ему хотелось остаться одному, чтобы собраться
с мыслями, или, лучше сказать, забыть об этих
мыслях, заснуть и
проснуться завтра утром.
В его душе
проснулся тогда русский человек, понявший всю пропасть своего падения. Первою
мыслью его было броситься к ногам этого монарха-отца и молить, подобно блудному сыну, о прощении, но его грех показался ему настолько великим, неискупимым, что тяжесть его парализовала все его чувства, и он дал себя увлечь стоявшему рядом
с ним Якубовичу.
Несмотря на утомление после прошлой ночи, проведенной в дороге, Виктор не мог заснуть целую ночь:
мысли, одна другой несообразнее, лезли ему в голову; лишь под утро он задремал, но поминутно
просыпался от тяжелых грез: то он видел себя убитым рукою мстительной Александрины, то ее — убитую им и плавающую в крови.
С тяжелой головой,
с разбитыми нервами встал он
с постели около полудня.
Поезд подходил к Петербургу. В отделении вагона первого класса Антонина Сергеевна ехала одна. Муж ее любил вагоны
с креслами. Она
проснулась еще до света. И
мысль о скором свидании
с детьми заставила ее подняться
с трипового дивана.
Проснулся Борька очень поздно,
с тяжелою головой, мрачный. В восемь утра его пытались разбудить ребята на утреннюю физкультуру, но он сказал, что нездоровится. Никого уже в спальне не было. Он долго лежал, глядел на лепные украшения потолка, и мутные, пугающие
мысли проходили в голове.
Он догадался, что это зашла ночная гроза, но совсем не
проснулся, а только скинул
с себя то тяжкое, как узы, тупое и мертвое оцепенение, каким страх боролся против
мыслей и неизбежного.
И от этих
мыслей, ясных, простых и чистых, как чисто было утреннее солнце, еще не увеличилось то радостное волнение,
с которым он
проснулся; и идя к дому, Юрий Михайлович зачем-то еще раз поклялся себе, что всегда будет любить своих товарищей и будет неизменным другом своим друзьям.