Неточные совпадения
Городничий (делая Бобчинскому укорительный знак, Хлестакову).Это-с ничего.
Прошу покорнейше, пожалуйте! А слуге вашему я скажу, чтобы перенес чемодан. (Осипу.)Любезнейший, ты перенеси все ко мне, к городничему, — тебе всякий покажет.
Прошу покорнейше! (Пропускает вперед Хлестакова и следует за ним, но, оборотившись, говорит с укоризной Бобчинскому.)Уж и вы! не нашли другого
места упасть! И растянулся, как черт знает что такое. (Уходит; за ним Бобчинский.)
— Ах, кстати, — сказал Степан Аркадьич, — я тебя хотел
попросить при случае, когда ты увидишься с Поморским, сказать ему словечко о том, что я бы очень желал занять открывающееся
место члена комиссии от соединенного агентства кредитно-взаимного баланса южно-железных дорог.
Дети бегали по всему дому, как потерянные; Англичанка поссорилась с экономкой и написала записку приятельнице,
прося приискать ей новое
место; повар ушел еще вчера со двора, во время обеда; черная кухарка и кучер
просили расчета.
— Да, он
просил передать о получении
места Дарье Александровне, — недовольно сказал Сергей Иванович, полагая, что князь говорит некстати.
Он, к удивлению комиссии, объявил, что он будет
просить разрешения самому ехать на
место для исследования дела.
Через час Анна рядом с Голенищевым и с Вронским на переднем
месте коляски подъехали к новому красивому дому в дальнем квартале. Узнав от вышедшей к ним жены дворника, что Михайлов пускает в свою студию, но что он теперь у себя на квартире в двух шагах, они послали ее к нему с своими карточками,
прося позволения видеть его картины.
Указав кучеру
место под навесом на большом, чистом и прибранном новом дворе с обгоревшими сохами, старик
попросил Левина в горницу.
— Господа, я вас
прошу не трогаться с
места! — сказал Вулич, приставив дуло пистолета ко лбу. Все будто окаменели.
— Послушайте, любезные, — сказал он, — я очень хорошо знаю, что все дела по крепостям, в какую бы ни было цену, находятся в одном
месте, а потому
прошу вас показать нам стол, а если вы не знаете, что у вас делается, так мы спросим у других.
Во дни веселий и желаний
Я был от балов без ума:
Верней нет
места для признаний
И для вручения письма.
О вы, почтенные супруги!
Вам предложу свои услуги;
Прошу мою заметить речь:
Я вас хочу предостеречь.
Вы также, маменьки, построже
За дочерьми смотрите вслед:
Держите прямо свой лорнет!
Не то… не то, избави Боже!
Я это потому пишу,
Что уж давно я не грешу.
— Кофеем вас не прошу-с, не
место; но минуток пять времени почему не посидеть с приятелем, для развлечения, — не умолкая, сыпал Порфирий, — и знаете-с, все эти служебные обязанности… да вы, батюшка, не обижайтесь, что я вот все хожу-с взад да вперед; извините, батюшка, обидеть вас уж очень боюсь; а моцион так мне просто необходим-с.
— Амалия Людвиговна!
Прошу вас вспомнить о том, что вы говорите, — высокомерно начала было Катерина Ивановна (с хозяйкой она всегда говорила высокомерным тоном, чтобы та «помнила свое
место» и даже теперь не могла отказать себе в этом удовольствии), — Амалия Людвиговна…
— Добро пожаловать; честь и
место, милости
просим».
Дома на столе Клим нашел толстое письмо без марок, без адреса, с краткой на конверте надписью: «К. И. Самгину». Это брат Дмитрий извещал, что его перевели в Устюг, и
просил прислать книг. Письмо было кратко и сухо, а список книг длинен и написан со скучной точностью, с подробными титулами, указанием издателей, годов и
мест изданий; большинство книг на немецком языке.
Самгин
попросил чаю и, закрыв дверь кабинета, прислушался, — за окном топали и шаркали шаги людей. Этот непрерывный шум создавал впечатление работы какой-то машины, она выравнивала мостовую, постукивала в стены дома, как будто расширяя улицу. Фонарь против дома был разбит, не горел, — казалось, что дом отодвинулся с того
места, где стоял.
— Нуте-с, товарищи, теперь с баррикад уходить не дело, — говорит он, и все слушают его молча, не перебивая. — На обеих баррикадах должно быть тридцать пять, на этой — двадцать.
Прошу на
места.
—
Прошу покорно,
места много. Дайте руку, я помогу вам влезть! — сказал мужской голос.
— К чему вы это мне говорите? Со мной это вовсе не у
места! А я еще
просила вас оставить разговор о любви, о страстях…
Тут был и Викентьев. Ему не сиделось на
месте, он вскакивал, подбегал к Марфеньке,
просил дать и ему почитать вслух, а когда ему давали, то он вставлял в роман от себя целые тирады или читал разными голосами. Когда говорила угнетенная героиня, он читал тоненьким, жалобным голосом, а за героя читал своим голосом, обращаясь к Марфеньке, отчего та поминутно краснела и делала ему сердитое лицо.
— Дошли! — с слабой улыбкой сказала она, — опять-таки не мы с Наташей, а муж ее. Он
просил нас выписывать
места, отмечал карандашом…
В присутственном
месте понадобится что-нибудь — Тит Никоныч все сделает, исправит, иногда даже утаит лишнюю издержку, разве нечаянно откроется, через других, и она пожурит его, а он сконфузится,
попросит прощения, расшаркается и поцелует у нее ручку.
Он смотрит, ищет, освещает темные
места своего идеала, пытает собственный ум, совесть, сердце, требуя опыта, наставления, — чего хотел и
просит от нее, чего недостает для полной гармонии красоты? Прислушивался к своей жизни, припоминал все, что оскорбляло его в его прежних, несостоявшихся идеалах.
«Уроки я вам, говорит, найду непременно, потому что я со многими здесь знаком и многих влиятельных даже лиц
просить могу, так что если даже пожелаете постоянного
места, то и то можно иметь в виду… а покамест простите, говорит, меня за один прямой к вам вопрос: не могу ли я сейчас быть вам чем полезным?
Впрочем, и все, что описывал до сих пор, по-видимому с такой ненужной подробностью, — все это ведет в будущее и там понадобится. В своем
месте все отзовется; избежать не умел; а если скучно, то
прошу не читать.
Могущество! Я убежден, что очень многим стало бы очень смешно, если б узнали, что такая «дрянь» бьет на могущество. Но я еще более изумлю: может быть, с самых первых мечтаний моих, то есть чуть ли не с самого детства, я иначе не мог вообразить себя как на первом
месте, всегда и во всех оборотах жизни. Прибавлю странное признание: может быть, это продолжается еще до сих пор. При этом замечу, что я прощения не
прошу.
Потом он поверил мне, что он, по распоряжению начальства, переведен на дальнюю станцию вместо другого смотрителя, Татаринова, который поступил на его
место; что это не согласно с его семейными обстоятельствами, и потому он
просил убедительно Татаринова выйти в отставку, чтоб перепроситься на прежнюю станцию, но тот не согласился, и что, наконец, вот он
просит меня ходатайствовать по этому делу у начальства.
Говорят: еще не совсем готово
место и
просят подождать три дня; 2-е, полномочные приедут не на другой день к нам, а через два дня.
Адмирал сказал им, что хотя отношения наши с ними были не совсем приятны, касательно отведения
места на берегу, но он понимает, что губернаторы ничего без воли своего начальства не делали и потому против них собственно ничего не имеет, напротив, благодарит их за некоторые одолжения, доставку провизии, воды и т. п.; но
просит только их представить своему начальству, что если оно намерено вступить в какие бы то ни было сношения с иностранцами, то пора ему подумать об отмене всех этих стеснений, которые всякой благородной нации покажутся оскорбительными.
Не знаю, писал ли я, что
место велено дать и что губернатор
просил только сроку для отделки дома там и т. п.
Подойдя в воротам, он
попросил дежурного доложить смотрителю о том, что желал бы видеть Маслову. Дежурный знал Нехлюдова и, как знакомому человеку, сообщил ему их важную острожную новость: капитан уволился, и на
место его поступил другой, строгий начальник.
—…облегчить ее положение, — продолжал Симонсон. — Если она не хочет принять вашей помощи, пусть она примет мою. Если бы она согласилась, я бы
просил, чтобы меня сослали в ее
место заключения. Четыре года — не вечность. Я бы прожил подле нее и, может быть, облегчил бы ее участь… — опять он остановился от волненья.
Садовник, разговаривавший с Тарасом, сидел не на своем
месте и ушел на свое, так что подле и против Тараса были три
места. Трое рабочих сели на этих
местах, но, когда Нехлюдов подошел к ним, вид его господской одежды так смутил их, что они встали, чтобы уйти, но Нехлюдов
просил их остаться, а сам присел на ручку лавки к проходу.
— Я, кажется, теперь все понял, — тихо и грустно ответил Алеша, продолжая сидеть. — Значит, ваш мальчик — добрый мальчик, любит отца и бросился на меня как на брата вашего обидчика… Это я теперь понимаю, — повторил он раздумывая. — Но брат мой Дмитрий Федорович раскаивается в своем поступке, я знаю это, и если только ему возможно будет прийти к вам или, всего лучше, свидеться с вами опять в том самом
месте, то он
попросит у вас при всех прощения… если вы пожелаете.
Его нарочно выписала и пригласила из Москвы Катерина Ивановна за большие деньги — не для Илюшечки, а для другой одной цели, о которой будет сказано ниже и в своем
месте, но уж так как он прибыл, то и
попросила его навестить и Илюшечку, о чем штабс-капитан был заранее предуведомлен.
Юноша брат мой у птичек прощения
просил: оно как бы и бессмысленно, а ведь правда, ибо все как океан, все течет и соприкасается, в одном
месте тронешь — в другом конце мира отдается.
— Не беспокойтесь,
прошу вас, — привстал вдруг с своего
места на свои хилые ноги старец и, взяв за обе руки Петра Александровича, усадил его опять в кресла. — Будьте спокойны,
прошу вас. Я особенно
прошу вас быть моим гостем, — и с поклоном, повернувшись, сел опять на свой диванчик.
— А бедные, погорелые, хлебушка нетути, на погорелое
место просят.
После этого оба они пришли ко мне и стали
просить, чтобы я переменил
место бивака. На вопрос, какая тому причина, солон сказал, что, когда под утесом он стал рубить дерево, сверху в него черт два раза бросил камнями. Дерсу и солон так убедительно
просили меня уйти отсюда и на лицах у них написано было столько тревоги, что я уступил им и приказал перенести палатки вниз по реке метров на 400. Тут мы нашли
место еще более удобное, чем первое.
— А! — проговорил он с достоинством и не трогаясь с
места, — очень рад вашему посещенью. Милости
прошу садиться. А я вот с Вензором вожусь… Тихон Иваныч, — прибавил он, возвысив голос, — пожалуй-ка сюда. Гость приехал.
Да, во-первых, силы Бог не дал; во-вторых, робость разбирала, а в-третьих, наконец, как себе
место выхлопотать, кого
просить?
— Милости
просим. Да покойно ли тебе будет в сарае? Я прикажу бабам постлать тебе простыню и положить подушку. Эй, бабы! — вскричал он, поднимаясь с
места, — сюда, бабы!.. А ты, Федя, поди с ними. Бабы ведь народ глупый.
Через два дня учитель пришел на урок. Подали самовар, — это всегда приходилось во время урока. Марья Алексевна вышла в комнату, где учитель занимался с Федею; прежде звала Федю Матрена: учитель хотел остаться на своем
месте, потому что ведь он не пьет чаю, и просмотрит в это время федину тетрадь, но Марья Алексевна
просила его пожаловать посидеть с ними, ей нужно поговорить с ним. Он пошел, сел за чайный стол.
Он редко играл роль в домашней жизни. Но Марья Алексевна была строгая хранительница добрых преданий, и в таком парадном случае, как объявление дочери о предложении, она назначила мужу ту почетную роль, какая по праву принадлежит главе семейства и владыке. Павел Константиныч и Марья Алексевна уселись на диване, как на торжественнейшем
месте, и послали Матрену
просить барышню пожаловать к ним.
— Другой, на моем
месте, стал бы уже говорить, что чувство, от которого вы страдаете, хорошо. Я еще не скажу этого. Ваш батюшка знает о нем?
Прошу вас помнить, что я не буду говорить с ним без вашего разрешения.
По учинении ж ** земским судом по сему прошению исследований открылось: что помянутый нынешний владелец спорного имения гвардии поручик Дубровский дал на
месте дворянскому заседателю объяснение, что владеемое им ныне имение, состоящее в означенном сельце Кистеневке, ** душ с землею и угодьями, досталось ему по наследству после смерти отца его, артиллерии подпоручика Гаврила Евграфова сына Дубровского, а ему дошедшее по покупке от отца сего просителя, прежде бывшего провинциального секретаря, а потом коллежского асессора Троекурова, по доверенности, данной от него в 17… году августа 30 дня, засвидетельствованной в ** уездном суде, титулярному советнику Григорью Васильеву сыну Соболеву, по которой должна быть от него на имение сие отцу его купчая, потому что во оной именно сказано, что он, Троекуров, все доставшееся ему по купчей от канцеляриста Спицына имение, ** душ с землею, продал отцу его, Дубровского, и следующие по договору деньги, 3200 рублей, все сполна с отца его без возврата получил и
просил оного доверенного Соболева выдать отцу его указную крепость.
Мой сосед, исправленный Диффенбахом, в это время был в трактире; когда он вскарабкался на свое
место и мы поехали, я рассказал ему историю. Он был выпивши и, следственно, в благодушном расположении; он принял глубочайшее участие и
просил меня дать ему в Берлине записку.
— Не властна я, голубчик, и не
проси! — резонно говорит она, — кабы ты сам ко мне не пожаловал, и я бы тебя не ловила. И жил бы ты поживал тихохонько да смирнехонько в другом
месте… вот хоть бы ты у экономических… Тебе бы там и хлебца, и молочка, и яишенки… Они люди вольные, сами себе господа, что хотят, то и делают! А я, мой друг, не властна! я себя помню и знаю, что я тоже слуга! И ты слуга, и я слуга, только ты неверный слуга, а я — верная!
Архиерей встал, поклонился и жестом
попросил всех остаться на своих
местах. Хозяин проводил его к выходу.
Шумела молодая рощица и, наверное, дождалась бы Советской власти, но вдруг в один прекрасный день — ни рощи, ни решетки, а булыжная мостовая пылит на ее
месте желтым песком. Как? Кто? Что? — недоумевала Москва. Слухи разные — одно только верно, что Хомяков отдал приказание срубить деревья и замостить переулок и в этот же день уехал за границу. Рассказывали, что он действительно испугался высылки из Москвы; говорили, что родственники
просили его не срамить их фамилию.
Завсегдатаи «вшивой биржи». Их мало кто знал, зато они знали всех, но у них не было обычая подавать вида, что они знакомы между собой. Сидя рядом, перекидывались словами, иной подходил к занятому уже столу и
просил, будто у незнакомых, разрешения сесть. Любимое
место подальше от окон, поближе к темному углу.