Неточные совпадения
Полы были усыпаны свежею накошенною душистою травой, окна были отворены, свежий,
легкий, прохладный воздух
проникал в комнату, птички чирикали под окнами, а посреди залы, на покрытых белыми атласными пеленами столах, стоял гроб.
Тюремный режим был настолько
легкий, что мне удавалось
проникать в верхний коридор того же корпуса тюрьмы, где сидели дамы, мои хорошие знакомые.
Круциферская была поразительно хороша
в эту минуту; шляпку она сняла; черные волосы ее, развитые от сырого вечернего воздуха, разбросались, каждая черта лица была оживлена, говорила, и любовь струилась из ее синих глаз; дрожащая рука то жала платок, то покидала его и рвала ленту на шляпке, грудь по временам поднималась высоко, но казалось, воздух не мог
проникнуть до
легких.
Фома вновь обернулся назад, и глаза его встретились с глазами Медынской. От ее ласкающего взгляда он глубоко вздохнул, и ему сразу стало
легче, точно горячий луч света
проник в его душу и что-то растаяло там. И тут же он сообразил, что не подобает ему вертеть головой из стороны
в сторону.
Холодноватая сырость
проникала под
легкое пальто… «Не вернуться ли?..» Но я представил себе насмешливое лицо Тита и углубился
в лиственничную аллею.
Сама судьба, само небо вмешалось как будто
в опасное предприятие Иоле и дает ему возможность
проникнуть так просто на борт неприятельского судна…
в Легкий всплеск воды подле самой его руки дает знать Иоле, что веревка уже брошена…
Та глубокая печаль, печаль о не своем горе, которая была начертана на этом лице, была так гармонически слита с ее личною, собственною ее печалью, до такой степени эти две печали сливались
в одну, не давая возможности
проникнуть в ее сердце, даже
в сон ее чему-нибудь такому, что бы могло нарушить гармонию самопожертвования, которое она олицетворяла, — что при одном взгляде на нее всякое страдание теряло свои пугающие стороны, делалось делом простым,
легким, успокаивающим и, главное, живым, что вместо слов: „как страшно!“ заставляло сказать: „как хорошо! как славно!“»
А иссушающий, палящий жар
проникал в самую глубину тела,
в кости,
в мозг, и чудилось порою, что на плечах покачивается не голова, а какой-то странный и необыкновенный шар, тяжелый и
легкий, чужой и страшный.
Не могу иначе как смирением назвать чувство, которое вместе с холодом от реки
легким ознобом
проникло в меня… нет, не знаю, как это случилось, но от самых вершин мудрости и понимания, на которых я только что был, я внезапно спустился
в такой трепет,
в такое чувство малости своей и страха, что пальцы мои
в кармане сразу высохли, застыли и согнулись, как птичьи лапы. «Струсил!» — подумал я, чувствуя жестокий страх перед смертью, которую готовил себе, и забывая, что гирьки я бросил раньше, и от самоубийства отказался раньше, нежели почувствовал страх.