Неточные совпадения
Он извинился и пошел было в
вагон, но почувствовал необходимость еще раз взглянуть на нее — не потому, что она была очень красива, не
по тому изяществу и скромной грации, которые видны были во всей ее фигуре, но потому, что в выражении миловидного лица, когда она
прошла мимо его, было что-то особенно ласковое и нежное.
Нехлюдов
прошел мимо и,
по указанию конвойного, подошел к окну третьего
вагона.
Вечером мы
ходили в баню. За время путешествия я так сжился с казаками, что мне не хотелось от них отделяться. После бани мы все вместе пили чай. Это было в последний раз. Вскоре пришел поезд, и мы разошлись
по вагонам.
Через год после того, как пропал Рахметов, один из знакомых Кирсанова встретил в
вагоне,
по дороге из Вены в Мюнхен, молодого человека, русского, который говорил, что объехал славянские земли, везде сближался со всеми классами, в каждой земле оставался постольку, чтобы достаточно узнать понятия, нравы, образ жизни, бытовые учреждения, степень благосостояния всех главных составных частей населения, жил для этого и в городах и в селах,
ходил пешком из деревни в деревню, потом точно так же познакомился с румынами и венграми, объехал и обошел северную Германию, оттуда пробрался опять к югу, в немецкие провинции Австрии, теперь едет в Баварию, оттуда в Швейцарию, через Вюртемберг и Баден во Францию, которую объедет и обойдет точно так же, оттуда за тем же проедет в Англию и на это употребит еще год; если останется из этого года время, он посмотрит и на испанцев, и на итальянцев, если же не останется времени — так и быть, потому что это не так «нужно», а те земли осмотреть «нужно» — зачем же? — «для соображений»; а что через год во всяком случае ему «нужно» быть уже в Северо — Американских штатах, изучить которые более «нужно» ему, чем какую-нибудь другую землю, и там он останется долго, может быть, более года, а может быть, и навсегда, если он там найдет себе дело, но вероятнее, что года через три он возвратится в Россию, потому что, кажется, в России, не теперь, а тогда, года через три — четыре, «нужно» будет ему быть.
На прошлой неделе, когда он
проходил по платформе мимо того же курьерского поезда, он заметил высокую, стройную, очень красивую даму в черном платье, стоявшую в дверях
вагона первого класса.
Чудинов очутился на улице с маленьким саком в руках. Он был словно пьян. Озирался направо и налево, слышал шум экипажей, крик кучеров и извозчиков, говор толпы. К счастию, последний его собеседник
по вагону — добрый, должно быть, человек был, —
проходя мимо, крикнул ему...
Внизу шли люди, ехали большие фургоны,
проходили, позванивая,
вагоны конно-железной дороги; вверху,
по синему небу плыли облака, белые, светлые, совсем, как наши.
…Через полчаса
по всему Неаполю с визгом и скрипом мчались
вагоны трамвая, на площадках стояли, весело ухмыляясь, победители, и вдоль
вагонов ходили они же, вежливо спрашивая...
И действительно, он скинул с себя все, даже сапоги, и в одном белье начал
ходить взад и вперед
по отделениям. Эта глупость до того заразила весь
вагон, что через минуту уже все путешественники были в одном белье и радостно приговаривали...
Проходит еще двое суток и наконец вдали, в смуглом тумане показывается столица. Путь кончен. Поезд останавливается, не доезжая города, около товарной станции. Быки, выпущенные из
вагонов на волю, пошатываются и спотыкаются, точно идут
по скользкому льду.
Во время чая, когда уже совсем стемнело и на стене
вагона по-вчерашнему висит фонарь, поезд вздрагивает от легкого толчка и тихо идет назад.
Пройдя немного, он останавливается; слышатся неясные крики, кто-то стучит цепями около буферов и кричит: «Готово!» Поезд трогается и идет вперед. Минут через десять его опять тащат назад.
Позднею ночью Храбров, усталый, вышел из
вагона. Достал блестящую металлическую коробочку, жадно втянул в нос щепоть белого порошку; потом закурил и медленно стал
ходить вдоль поезда.
По небу бежали черные тучи, дул сухой норд-ост, дышавший горячим простором среднеазиатских степей;
по неметеному песку крутились бумажки; жестянки из-под консервов со звоном стукались в темноте о рельсы.
Прохаживаясь
по платформе, я заметил, что большинство гулявших пассажиров
ходило и стояло только около одного
вагона второго класса, и с таким выражением, как будто в этом
вагоне сидел какой-нибудь знаменитый человек. Среди любопытных, которых я встретил около этого
вагона, между прочим, находился и мой спутник, артиллерийский офицер, малый умный, теплый и симпатичный, как все, с кем мы знакомимся в дороге случайно и не надолго.
Под окнами
вагонов, на стороне противоположной станции, медленно
прошли по шпалам два загорелых мужика. Один из них, с большою, лохматою головою, имел за спиною холщовый узел, а на плече держал косье с привязанной к нему косой; другой мужик, громадного роста и широкоплечий, хромал на левую ногу; у него не было ни узла, ни косы, и через плечо был перекинут только дырявый зипун.
Я
ходил по платформе. Протяжные, мужественные звуки «Ермака» слабели, их покрыла однообразная, тягуче-унылая арестантская песня из другого
вагона.
Тут
прошла его бурная юность! Тут жил предмет его первой настоящей любви — «божественная Маргарита Гранпа» — при воспоминании о которой до сих пор сжимается его сердце. Тут появилась в нем, как недуг разбитого сердца, жажда свободной любви, жажда искренней женской ласки, в погоне за которыми он изъездил Европу, наделал массу безумств, приведших его в конце концов в этот же самый Петербург, но… в арестантском
вагоне. Дрожь пробежала
по его телу, глаза наполнились невольными слезами.