Яков Иваныч вспомнил, что у этих людей тоже нет никакой веры и что это их нисколько не беспокоит, и жизнь стала казаться ему странною, безумною и беспросветною, как у собаки; он без шапки
прошелся по двору, потом вышел на дорогу и ходил, сжав кулаки, — в это время пошел снег хлопьями, — борода у него развевалась по ветру, он всё встряхивал головой, так как что-то давило ему голову и плечи, будто сидели на них бесы, и ему казалось, что это ходит не он, а какой-то зверь, громадный, страшный зверь, и что если он закричит, то голос его пронесется ревом по всему полю и лесу и испугает всех…
Неточные совпадения
«Честолюбие? Серпуховской? Свет?
Двор?» Ни на чем он не мог остановиться. Всё это имело смысл прежде, но теперь ничего этого уже не было. Он встал с дивана, снял сюртук, выпустил ремень и, открыв мохнатую грудь, чтобы дышать свободнее,
прошелся по комнате. «Так сходят с ума, — повторил он, — и так стреляются… чтобы не было стыдно», добавил он медленно.
По выходе из флигеля он вздумал
пройтись немного
по двору между пахучими березами, причем ему стали встречаться разные старушки в белых и,
по покрою, как бы монашеских одеяниях, которые, истово и молча поклонившись ему, шли все
по направлению к флигелю Екатерины Филипповны.
Время от времени
по двору прохаживались опричники.
— Но я только на минуту,
по двору пройтись! — оторопел Андрей Ефимыч.
Никто не отозвался. Егорушке стало невыносимо душно и неудобно лежать. Он встал, оделся и вышел из избы. Уже наступило утро. Небо было пасмурно, но дождя уже не было. Дрожа и кутаясь в мокрое пальто, Егорушка
прошелся по грязному
двору, прислушался к тишине; на глаза ему попался маленький хлевок с камышовой, наполовину открытой дверкой. Он заглянул в этот хлевок, вошел в него и сел в темном углу на кизяк…
Старик
прошелся несколько раз
по конторе, посмотрел в окно на
двор, зевнул и нахмурился.
«Что это я в самом деле раззевалась? — подумала Катерина Львовна. — Сем-ну я хоть встану
по двору погуляю или в сад
пройдусь».
Постоялые
дворы вокруг площади все были заняты — и Кирилл, не въезжая никуда на
двор, остановился за углом одного дома у самой площади, выпряг здесь своих коней и, растянув хрептуг, поставил их к корму, а сам приступил к Пенькновскому с просьбою
пройтись по базару. Кирилл сказал, что ему надо купить для себя пару бубенчиков и что будто бы ему гораздо сподручнее сделать это приобретение вместе с Пенькновским.
До обеда Николай поверил счеты бурмистра из Рязанской деревни,
по именью племянника жены, написал два письма
по делам и
прошелся на гумно, скотный и конный
дворы.
Алексей Кирилович все наблюдал только за тем, что делали с лошадью, он
прошелся с нею раза три
по двору, пока ее проваживали, и потом пошел вслед за нею в конюшню. В конюшне Кувырков нашел порожнее стойло и стал в него. Пришел сам начальник и пробовал уговорить Кувыркова выйти, — ничего: стоит да ногой скребет.