Неточные совпадения
Я как безумный выскочил на крыльцо, прыгнул на своего Черкеса, которого
водили по
двору, и пустился
во весь дух, по дороге в Пятигорск. Я беспощадно погонял измученного коня, который, храпя и весь в пене, мчал меня по каменистой дороге.
Чичиков уверил ее, что не
завезет, и Коробочка, успокоившись, уже стала рассматривать все, что было
во дворе ее; вперила глаза на ключницу, выносившую из кладовой деревянную побратиму [Побратима — «шарообразный сосуд деревянный, с узким горлом; кладут мед, варенье».
«Куда? Уж эти мне поэты!»
— Прощай, Онегин, мне пора.
«Я не держу тебя; но где ты
Свои
проводишь вечера?»
— У Лариных. — «Вот это чудно.
Помилуй! и тебе не трудно
Там каждый вечер убивать?»
— Нимало. — «Не могу понять.
Отселе вижу, что такое:
Во-первых (слушай, прав ли я?),
Простая, русская семья,
К гостям усердие большое,
Варенье, вечный разговор
Про дождь, про лён, про скотный
двор...
«Конечно, она живет не этой чепухой», — сердито решил Самгин,
проводив глазами ее статную фигуру. Осмотрел уютное логовище ее, окованную полосами железа дверь
во двор и живо представил, как Марина, ночуя здесь, открывает дверь любовнику.
Он
провел их сначала
во двор и потом в дверь направо и на лестницу в контору.
Было бы слишком длинно и сухо говорить о других сторонах порядка мастерской так же подробно, как о разделе и употреблении прибыли; о многом придется вовсе не говорить, чтобы не наскучить, о другом лишь слегка упомянуть; например, что мастерская
завела свое агентство продажи готовых вещей, работанных
во время, не занятое заказами, — отдельного магазина она еще не могла иметь, но вошла в сделку с одною из лавок Гостиного
двора,
завела маленькую лавочку в Толкучем рынке, — две из старух были приказчицами в лавочке.
Потапа переселили в Овсецово,
отвели особую каморку
во флигеле и стали держать
во дворе вместо шута. Вскоре Анфиса Порфирьевна выписала Фомушку и предоставила ему глумиться над мужем сколько душе угодно.
Одним (исключительно, впрочем, семейным и служившим
во дворе, а не в горнице) дозволяли держать корову и пару овец на барском корму,
отводили крошечный огород под овощи и отсыпали на каждую душу известную пропорцию муки и круп.
Мосолов умер в 1914 году. Он пожертвовал в музей драгоценную коллекцию гравюр и офортов, как своей работы, так и иностранных художников. Его тургеневскую фигуру помнят старые москвичи, но редко кто удостаивался бывать у него. Целые дни он
проводил в своем доме за работой, а иногда отдыхал с трубкой на длиннейшем черешневом чубуке у окна, выходившего
во двор, где помещался в восьмидесятых годах гастрономический магазин Генералова.
Однажды, когда мы вместе с рабочими
возили с поля снопы, у Ивана вырвались лошади с порожней телегой, прибежали
во двор с одним передком и в необъяснимом ужасе забились в тесный угол между плетнем и сараем.
Вскоре Игнатович уехал в отпуск, из которого через две недели вернулся с молоденькой женой.
Во втором
дворе гимназии было одноэтажное здание, одну половину которого занимала химическая лаборатория. Другая половина стояла пустая; в ней жил только сторож, который называл себя «лабаторщиком» (от слова «лабатория»). Теперь эту половину отделали и
отвели под квартиру учителя химии. Тут и водворилась молодая чета.
Несколько дней, которые у нас
провел этот оригинальный больной, вспоминаются мне каким-то кошмаром. Никто в доме ни на минуту не мог забыть о том, что в отцовском кабинете лежит Дешерт, огромный, страшный и «умирающий». При его грубых окриках мать вздрагивала и бежала сломя голову. Порой, когда крики и стоны смолкали, становилось еще страшнее: из-за запертой двери доносился богатырский храп. Все ходили на цыпочках, мать высылала нас
во двор…
— Иду как-то великим постом, ночью, мимо Рудольфова дома; ночь лунная, молосная, вдруг вижу: верхом на крыше, около трубы, сидит черный, нагнул рогатую-то голову над трубой и нюхает, фыркает, большой, лохматый. Нюхает да хвостом по крыше и
возит, шаркает. Я перекрестила его: «Да воскреснет бог и расточатся врази его», — говорю. Тут он взвизгнул тихонько и соскользнул кувырком с крыши-то
во двор, — расточился! Должно, скоромное варили Рудольфы в этот день, он и нюхал, радуясь…
Вот
завели партию
во двор, выстроили, а покойник Антон Лазарич уж на крыльце стоит и этак из-под ручки нас оглядывает, а сам усмехается.
Она родилась крестьянкой; лет пяти ее взяли
во двор; у ее барыни были две дочери и муж; муж
заводил фабрики, делал агрономические опыты и кончил тем, что заложил все имение в Воспитательный дом.
В один из весенних вечеров, в конце марта, когда уже на земле не было снега и в больничном саду пели скворцы, доктор вышел
проводить до ворот своего приятеля почтмейстера. Как раз в это время
во двор входил жид Мойсейка, возвращавшийся с добычи. Он был без шапки и в мелких калошах на босую ногу и в руках держал небольшой мешочек с милостыней.
И вот я заснул: отлично помню эту ночь — 29 ноября, я проснулся от грохота в двери. Минут пять спустя я, надевая брюки, не
сводил молящих глаз с божественных книг оперативной хирургии. Я слышал скрип полозьев
во дворе: уши мои стали необычайно чуткими. Вышло, пожалуй, еще страшнее, чем грыжа, чем поперечное положение младенца: привезли ко мне в Никольский пункт-больницу в одиннадцать часов ночи девочку. Сиделка глухо сказала...
Я не был особенно богат — следовательно, никто не надеялся, что я под веселую руку созову у себя
во дворе толпу мужиков и баб, заставлю их петь и
водить хороводы и первым поднесу по стакану водки, а вторых — оделю пряниками.
Во дворе ипподрома было уже много лошадей, их проваживали по кругу, всех в одном направлении — в том же, в котором они ходят по беговому кругу, то есть обратном движению часовой стрелки. Внутри
двора водили поддужных лошадей, небольших, крепконогих, с подстриженными короткими хвостами. Изумруд тотчас же узнал белого жеребчика, всегда скакавшего с ним рядом, и обе лошади тихо и ласково поржали в знак приветствия.
Отворил окно, поманил пальцем… Жили у нас
во дворе,
во флигелечке, два брата — бомбардиры отставные, здоровенные, подлецы, усищи у каждого по аршину, морды красные… Сапожничали: где починить, где подметку подкинуть, где и новую пару сшить, а более насчет пьянства. Вошли в комнату, стали у косяков, только усами
водят, как тараканы: не перепадет ли? Отец подносит по рюмочке.
Посмотрев еще раз кругом на оставшуюся сзади только что пройденную дорогу, на темнеющий лес, на огоньки деревушки, на стаю ворон, кружившихся и каркавших над болотом, и
проводив в ворота последнюю телегу, на которой сидел Хомяк, староста сам вошел
во двор этапа, где уже слышались шум голосов и суета располагавшейся на ночевку партии.
— Вона, худы валенки-то, —
во что обуешься теперь, — ворчала старуха, простанывая по временам. — Немало толстолобому говорила: купи да купи, так на базаре нет… эка, брат, и валенок про нас на базаре не стало… а сивку… да… продали… не сам еще
заводил… ловок больно… да… а не говори — и не говорю… Успенье на
дворе, а еще и пар не запарили… жди, паря, хлеба… то-то… порядки какие… ой, батюшки, тошнехонько! Ой-ой, тошнехонько!..
Опять жидко задребезжал барабан при появлении на крыльце наших офицеров, опять десятка два солдат гавайской армии взяли ружья «на караул». Проходя по
двору, Ашанин обернулся и увидал на балконе их величества уже в домашних костюмах: король был
во всем белом, а королева в капоте из какой-то легкой ткани. Оба они
провожали любопытными глазами гостей далекого Севера и оба приветливо улыбались и кивнули головами Ашанину, который в свою очередь, сняв шляпу, поклонился.
Обратный путь уже не был так оживлен, потому что Евангел точно что-то почуял и молчал под стать Ларе, а ямщик пробовал было
завести раза два песню, но обрывал ее ударами кнута по шее лошади и тоже умолкал. Так они и приехали, но не вместе, потому что Евангел встал на повороте к своему жилью, а Лариса вбежала
во двор и еще более удивилась: окна ее флигеля были темны.
Ермак быстро дошел до поселка, прошел его весь взад и вперед, на ходу отдал приказание
отвести полоненную казаками женщину
во двор усадьбы и сдать на руки ключнице, вошел в свою избу, вынул из укладки мешок с засохшей травой, взял один из таких пучков наудачу, сунул в чистый холщовый мешочек и положил в карман. Затем сел на лавку, посидел с полчаса и пошел в строгановские хоромы.
— Какие порядки… У меня припасено на черный день деньжонок… Человек я вольный… Знакомство
сведу с тамошними парнями, угощенье выставлю, свой человек
во дворе буду… А там найдем укромное местечко…
Кухарка в белом фартуке и чепчике, с корзинкой в руке, вышла из ворот, но, увидав колесницу, быстро вернулась
во двор и выбежала оттуда с другой женщиной, и обе, не переводя дыхания, широко раскрытыми глазами
проводили колесницу до тех пор, пока могли видеть ее.