Неточные совпадения
Катавасов в коротких словах передал ему последнее известие и, войдя в кабинет, познакомил Левина с невысоким, плотным, очень
приятной наружности
человеком.
Выехав в поле, Дарья Александровна испытала
приятное чувство облегчения, и ей хотелось спросить у
людей, как им понравилось у Вронского, как вдруг кучер Филипп сам заговорил...
В первую минуту разговора с ним не можешь не сказать: «Какой
приятный и добрый
человек!» В следующую за тем минуту ничего не скажешь, а в третью скажешь: «Черт знает что такое!» — и отойдешь подальше; если ж не отойдешь, почувствуешь скуку смертельную.
В продолжение этого времени он имел удовольствие испытать
приятные минуты, известные всякому путешественнику, когда в чемодане все уложено и в комнате валяются только веревочки, бумажки да разный сор, когда
человек не принадлежит ни к дороге, ни к сиденью на месте, видит из окна проходящих плетущихся
людей, толкующих об своих гривнах и с каким-то глупым любопытством поднимающих глаза, чтобы, взглянув на него, опять продолжать свою дорогу, что еще более растравляет нерасположение духа бедного неедущего путешественника.
— Помилуйте, что ж за
приятный разговор?.. Ничтожный
человек, и больше ничего, — отвечал Чичиков.
— Чрезвычайно
приятный, и какой умный, какой начитанный
человек! Мы у него проиграли в вист вместе с прокурором и председателем палаты до самых поздних петухов; очень, очень достойный
человек.
— Как же так вдруг решился?.. — начал было говорить Василий, озадаченный не на шутку таким решеньем, и чуть было не прибавил: «И еще замыслил ехать с
человеком, которого видишь в первый раз, который, может быть, и дрянь, и черт знает что!» И, полный недоверия, стал он рассматривать искоса Чичикова и увидел, что он держался необыкновенно прилично, сохраняя все то же
приятное наклоненье головы несколько набок и почтительно-приветное выражение в лице, так что никак нельзя было узнать, какого роду был Чичиков.
«Кто бы такой был этот Чичиков? — думал брат Василий. — Брат Платон на знакомства неразборчив и, верно, не узнал, что он за
человек». И оглянул он Чичикова, насколько позволяло приличие, и увидел, что он стоял, несколько наклонивши голову и сохранив
приятное выраженье в лице.
Чичиков схватился со стула с ловкостью почти военного
человека, подлетел к хозяйке с мягким выраженьем в улыбке деликатного штатского
человека, коромыслом подставил ей руку и повел ее парадно через две комнаты в столовую, сохраняя во все время
приятное наклоненье головы несколько набок. Служитель снял крышку с суповой чашки; все со стульями придвинулись ближе к столу, и началось хлебанье супа.
Теперь у нас подлецов не бывает, есть
люди благонамеренные,
приятные, а таких, которые бы на всеобщий позор выставили свою физиогномию под публичную оплеуху, отыщется разве каких-нибудь два, три
человека, да и те уже говорят теперь о добродетели.
Между нами есть довольно
людей и умных, и образованных, и добрых, но
людей постоянно
приятных,
людей постоянно ровного характера,
людей, с которыми можно прожить век и не поссориться, — я не знаю, много ли у нас можно отыскать таких
людей!
— Я не могу, однако же, понять только того, — сказала просто
приятная дама, — как Чичиков, будучи
человек заезжий, мог решиться на такой отважный пассаж. Не может быть, чтобы тут не было участников.
Вы
человек с доброй душой: к вам придет приятель попросить взаймы — вы ему дадите; увидите бедного
человека — вы захотите помочь;
приятный гость придет к вам — захотите получше угостить, да и покоритесь первому доброму движенью, а расчет и позабываете.
К концу ужина, когда дворецкий налил мне только четверть бокальчика шампанского из завернутой в салфетку бутылки и когда молодой
человек настоял на том, чтобы он налил мне полный, и заставил меня его выпить залпом, я почувствовал
приятную теплоту по всему телу, особенную приязнь к моему веселому покровителю и чему-то очень расхохотался.
За столом, покрытым бумагами, сидели два
человека: пожилой генерал, виду строгого и холодного, и молодой гвардейский капитан, лет двадцати осьми, очень
приятной наружности, ловкий и свободный в обращении.
Но его не слушали.
Человек в сюртуке, похожий на военного, с холеным мягким лицом, с густыми светлыми усами,
приятным баритоном, но странно и как бы нарочно заикаясь, упрекал Ногайцева...
«Приходится соглашаться с моим безногим сыном, который говорит такое: раньше революция на испанский роман с приключениями похожа была, на опасную, но весьма
приятную забаву, как, примерно, медвежья охота, а ныне она становится делом сугубо серьезным, муравьиной работой множества простых
людей. Сие, конечно, есть пророчество, однако не лишенное смысла. Действительно: надышали атмосферу заразительную, и доказательством ее заразности не одни мы, сущие здесь пьяницы, служим».
— К тому же, подлинная-то искренность — цинична всегда, иначе как раз и быть не может, ведь человек-то — дрянцо, фальшивец, тем живет, что сам себе словесно
приятные фокусы показывает, несчастное чадо.
— Который повыше — жандарм, второй — неизвестный. А забрали их — за стрельбу в народ, — громко,
приятным голосом сказал человечек и, примеряя свой шаг к шагу Самгина, добавил вразумительно: — Манера эта — в своих
людей стрелять — теперь отменяется даже для войска.
Но его недоверие к
людям, становясь все более легко возбудимым, цепко ухватилось за слова матери, и Клим задумался, быстро пересматривая слова, жесты, улыбки
приятной женщины.
Нет, Самгин не понимал, но сегодня Елена очень нравилась ему, и, желая сделать
приятное ей, он сказал, что пришлет
человека, который, наверно, поможет ей в этом случае.
«Юноша оказался… неглупым! Осторожен.
Приятная ошибка. Надобно помочь ему, пусть учится. Будет скромным, исполнительным чиновником, учителем или чем-нибудь в этом роде. В тридцать — тридцать пять лет женится, расчетливо наплодит
людей, не больше тройки. И до смерти будет служить, безропотно, как Анфимьевна…»
«Дома у меня — нет, — шагая по комнате, мысленно возразил Самгин. — Его нет не только в смысле реальном: жена, дети, определенный круг знакомств,
приятный друг, умный
человек, приблизительно равный мне, — нет у меня дома и в смысле идеальном, в смысле внутреннего уюта… Уот Уитмэн сказал, что
человеку надоела скромная жизнь, что он жаждет грозных опасностей, неизведанного, необыкновенного… Кокетство анархиста…
Когда он возвратился домой, жена уже спала. Раздеваясь, он несколько раз взглянул на ее лицо, спокойное, даже самодовольное лицо
человека, который, сдерживая улыбку удовольствия, слушает что-то очень
приятное ему.
«Человек-то дрянцо, фальшивец, тем и живет, что сам себе словесно
приятные фокусы показывает, несчастное чадо…»
Но и священник, лицом похожий на Тагильского, был
приятный и, видимо, очень счастливый
человек, он сиял ласковыми улыбками, пел высочайшим тенором, произнося слова песнопений округло, четко; он, должно быть, не часто хоронил
людей и был очень доволен возможностью показать свое мастерство.
— Он — очень наивный. Наука вовсе не отрицает, что все видимое создано из невидимого. Как остроумно сказал де Местр, Жозеф: «Из всех пороков
человека молодость — самый
приятный».
«
Человек — это система фраз, не более того. Конурки бога, — я глупо сказал. Глупо. Но еще глупее московский бог в рубахе. И — почему сны в Орле
приятнее снов в Петербурге? Ясно, что все эти пошлости необходимы
людям лишь для того, чтоб каждый мог отличить себя от других. В сущности — это мошенничество».
«Ни жрец, ни жертва, а — свободный
человек!» — додумался он, как бы издали следя за быстрым потоком мыслей. Он стоял у окна в
приятном оцепенении и невольно улыбался, пощипывая бородку.
Несколько дней он прожил плутая по музеям, вечерами сидя в театрах, испытывая
приятное чувство независимости от множества
людей, населяющих огромный город.
— А это, видите ли, усик шерсти кошачьей; коты — очень привычны к дому, и есть в них сила
людей привлекать. И если кто,
приятный дому
человек, котовинку на себе унесет, так его обязательно в этот дом потянет.
Самгин слушал его и, наблюдая за Варварой, видел, что ей тяжело с матерью; Вера Петровна встретила ее с той деланной любезностью, как встречают
человека, знакомство с которым неизбежно, но не обещает ничего
приятного.
«Гораздо больше
людей, которые мешают жить, чем
людей необходимых и
приятных мне. Легко избрать любую линию мысли, но трудно создать удовлетворительное окружение из ближних».
— Бог мой, это, кажется, не очень
приятная дама! — усталым голосом сказала она. — Еврейка? Нет? Как странно, такая практичная. Торгуется, как на базаре. Впрочем, она не похожа на еврейку. Тебе не показалось, что она сообщила о Дмитрии с оттенком удовольствия? Некоторым
людям очень нравится сообщать дурные вести.
Около нее ходил и ворковал, точно голубь, тощий лысоватый
человек в бархатном пиджаке, тоже ласковый, тихий, с
приятным лицом, с детскими глазами и темной аккуратной бородкой.
И поверхностно наблюдательный, холодный
человек, взглянув мимоходом на Обломова, сказал бы: «Добряк должен быть, простота!»
Человек поглубже и посимпатичнее, долго вглядываясь в лицо его, отошел бы в
приятном раздумье, с улыбкой.
Илье Ильичу не нужно было пугаться так своего начальника, доброго и
приятного в обхождении
человека: он никогда никому дурного не сделал, подчиненные были как нельзя более довольны и не желали лучшего. Никто никогда не слыхал от него неприятного слова, ни крика, ни шуму; он никогда ничего не требует, а все просит. Дело сделать — просит, в гости к себе — просит и под арест сесть — просит. Он никогда никому не сказал ты; всем вы: и одному чиновнику и всем вместе.
Это был
человек лет тридцати двух-трех от роду, среднего роста,
приятной наружности, с темно-серыми глазами, но с отсутствием всякой определенной идеи, всякой сосредоточенности в чертах лица. Мысль гуляла вольной птицей по лицу, порхала в глазах, садилась на полуотворенные губы, пряталась в складках лба, потом совсем пропадала, и тогда во всем лице теплился ровный свет беспечности. С лица беспечность переходила в позы всего тела, даже в складки шлафрока.
С ним можно не согласиться, но сбить его трудно. Свет, опыт, вся жизнь его не дали ему никакого содержания, и оттого он боится серьезного, как огня. Но тот же опыт, жизнь всегда в куче
людей, множество встреч и способность знакомиться со всеми образовывали ему какой-то очень
приятный, мелкий умок, и не знающий его с первого раза даже положится на его совет, суждение, и потом уже, жестоко обманувшись, разглядит, что это за
человек.
Места поочистились, некоторые из чиновников генерал-губернатора отправились вперед, и один из них, самый любезный и
приятный из чиновников и
людей, М. С. Волконский, быстро водворил меня и еще одного товарища в свою комнату.
Это был пухлый
человек с завитыми редкими волосами, нежными голубыми глазами, очень толстый снизу и с холеными, белыми в перстнях руками и с
приятной улыбкой.
Может быть, в глубине души и было у него уже дурное намерение против Катюши, которое нашептывал ему его разнузданный теперь животный
человек, но он не сознавал этого намерения, а просто ему хотелось побывать в тех местах, где ему было так хорошо, и увидать немного смешных, но милых, добродушных тетушек, всегда незаметно для него окружавших его атмосферой любви и восхищения, и увидать милую Катюшу, о которой осталось такое
приятное воспоминание.
— Сделайте одолжение, — с
приятной улыбкой сказал помощник и стал что-то спрашивать у надзирателя. Нехлюдов заглянул в одно отверстие: там высокий молодой
человек в одном белье, с маленькой черной бородкой, быстро ходил взад и вперед; услыхав шорох у двери, он взглянул, нахмурился и продолжал ходить.
Прежде всех обратил его внимание молодой
человек в короткой жакетке, с
приятным лицом, который, стоя перед немолодой уже чернобровой женщиной, что-то горячо и с жестами рук говорил ей.
Совершенно особенный воздух царил в этой комнатке: пахло росным ладаном, деревянным маслом, какими-то душистыми травами и еще бог знает чем-то очень
приятным, заставлявшим голову непривычного
человека тихо и сладко кружиться.
Даже самый беспорядок в этих комнатах после министерской передней, убожества хозяйского кабинета и разлагающегося великолепия мертвых залов, — даже беспорядок казался
приятным, потому что красноречиво свидетельствовал о присутствии живых
людей: позабытая на столе книга, начатая женская работа, соломенная шляпка с широкими полями и простеньким полевым цветочком, приколотым к тулье, — самый воздух, кажется, был полон жизни и говорил о чьем-то невидимом присутствии, о какой-то женской руке, которая производила этот беспорядок и расставила по окнам пахучие летние цветы.
Теперь я дорожу лишь репутацией порядочного
человека и живу как придется, стараясь быть
приятным.
Дмитрий Федорович, двадцативосьмилетний молодой
человек, среднего роста и
приятного лица, казался, однако же, гораздо старее своих лет.
Это был
человек лет семидесяти, с лицом правильным и
приятным.
Г-н Беневоленский был
человек толстоватый, среднего роста, мягкий на вид, с коротенькими ножками и пухленькими ручками; носил он просторный и чрезвычайно опрятный фрак, высокий и широкий галстух, белое, как снег, белье, золотую цепочку на шелковом жилете, перстень с камнем на указательном пальце и белокурый парик; говорил убедительно и кротко, выступал без шума, приятно улыбался, приятно поводил глазами, приятно погружал подбородок в галстух: вообще
приятный был
человек.