Неточные совпадения
Сейчас же, еще за ухой, Гагину подали шампанского, и он велел наливать в четыре стакана. Левин не отказался от предлагаемого вина и спросил другую бутылку. Он проголодался и ел и пил с большим удовольствием и еще с большим удовольствием
принимал участие в веселых и простых разговорах собеседников. Гагин, понизив голос, рассказывал
новый петербургский анекдот, и анекдот, хотя неприличный и глупый, был так смешон, что Левин расхохотался так громко, что на него оглянулись соседи.
— Здорово, Василий, — говорил он, в шляпе набекрень проходя по коридору и обращаясь к знакомому лакею, — ты бакенбарды отпустил? Левин — 7-й нумер, а? Проводи, пожалуйста. Да узнай, граф Аничкин (это был
новый начальник)
примет ли?
Новый доктор достал трубочку и прослушал больного, покачал головой, прописал лекарство и с особенною подробностью объяснил сначала, как
принимать лекарство, потом — какую соблюдать диэту.
Мысль о том, что
новый начальник может нехорошо
принять его, было это другое неприятное обстоятельство.
В этом предположении утвердило Левина еще и то замечание, что брат его нисколько не больше
принимал к сердцу вопросы об общем благе и о бессмертии души, чем о шахматной партии или об остроумном устройстве
новой машины.
— «Так, так, на это я согласен, это правда, никто не продаст хороших людей, и мужики Чичикова пьяницы, но нужно
принять во внимание, что вот тут-то и есть мораль, тут-то и заключена мораль: они теперь негодяи, а, переселившись на
новую землю, вдруг могут сделаться отличными подданными.
Все мысли их были сосредоточены в это время в самих себе: они думали, каков-то будет
новый генерал-губернатор, как возьмется за дело и как
примет их.
Кстати, заметим мимоходом, что Петр Петрович, в эти полторы недели, охотно
принимал (особенно вначале) от Андрея Семеновича даже весьма странные похвалы, то есть не возражал, например, и промалчивал, если Андрей Семенович приписывал ему готовность способствовать будущему и скорому устройству
новой «коммуны», где-нибудь в Мещанской улице; или, например, не мешать Дунечке, если той, с первым же месяцем брака, вздумается завести любовника; или не крестить своих будущих детей и проч. и проч. — все в этом роде.
По моему же личному взгляду, если хотите, даже нечто и сделано: распространены
новые, полезные мысли, распространены некоторые
новые, полезные сочинения, вместо прежних мечтательных и романических; литература
принимает более зрелый оттенок; искоренено и осмеяно много вредных предубеждений…
— Есть факты другого порядка и не менее интересные, — говорил он, получив разрешение. — Какое участие
принимало правительство в организации балканского союза? Какое отношение имеет к балканской войне, затеянной тотчас же после итало-турецкой и, должно быть, ставящей целью своей окончательный разгром Турции? Не хочет ли буржуазия угостить нас
новой войной? С кем? И — зачем? Вот факты и вопросы, о которых следовало бы подумать интеллигенции.
Ему казалось, что в нем зарождается некое
новое настроение, но он не мог понять — что именно ново? Мысли самосильно
принимали точные словесные формы, являясь давно знакомыми, он часто встречал их в книгах. Он дремал, но заснуть не удавалось, будили толчки непонятной тревоги.
Он сел и задумался. Много передумал он в эти полтора часа, много изменилось в его мыслях, много он
принял новых решений. Наконец он остановился на том, что сам поедет с поверенным в деревню, но прежде выпросит согласие тетки на свадьбу, обручится с Ольгой, Ивану Герасимовичу поручит отыскать квартиру и даже займет денег… немного, чтоб свадьбу сыграть.
Старик Обломов как
принял имение от отца, так передал его и сыну. Он хотя и жил весь век в деревне, но не мудрил, не ломал себе головы над разными затеями, как это делают нынешние: как бы там открыть какие-нибудь
новые источники производительности земель или распространять и усиливать старые и т. п. Как и чем засевались поля при дедушке, какие были пути сбыта полевых продуктов тогда, такие остались и при нем.
— Что ж?
примем ее как
новую стихию жизни… Да нет, этого не бывает, не может быть у нас! Это не твоя грусть; это общий недуг человечества. На тебя брызнула одна капля… Все это страшно, когда человек отрывается от жизни… когда нет опоры. А у нас… Дай Бог, чтоб эта грусть твоя была то, что я думаю, а не признак какой-нибудь болезни… то хуже. Вот горе, перед которым я упаду без защиты, без силы… А то, ужели туман, грусть, какие-то сомнения, вопросы могут лишить нас нашего блага, нашей…
Вера и бабушка стали в какое-то
новое положение одна к другой. Бабушка не казнила Веру никаким притворным снисхождением, хотя, очевидно, не
принимала так легко решительный опыт в жизни женщины, как Райский, и еще менее обнаруживала то безусловное презрение, каким клеймит эту «ошибку», «несчастье» или, пожалуй, «падение» старый, въевшийся в людские понятия ригоризм, не разбирающий даже строго причин «падения».
Он так и
принимал за чистую монету всякий ее взгляд, всякое слово, молчал, много ел, слушал, и только иногда воззрится в нее странными, будто испуганными глазами, и молча следит за ее проворными движениями, за резвой речью, звонким смехом, точно вчитывается в
новую, незнакомую еще ему книгу, в ее немое, вечно насмешливое лицо.
Выстрелы на дне обрыва и прогулки туда Веры — конечно, факты, но бабушка против этих фактов и могла бы
принять меры, то есть расставила бы домашнюю полицию с дубинами, подкараулила бы любовника и нанесла бы этим еще
новый удар Вере.
Райский, живо
принимая впечатления, меняя одно на другое, бросаясь от искусства к природе, к
новым людям,
новым встречам, — чувствовал, что три самые глубокие его впечатления, самые дорогие воспоминания, бабушка, Вера, Марфенька — сопутствуют ему всюду, вторгаются во всякое
новое ощущение, наполняют собой его досуги, что с ними тремя — он связан и той крепкой связью, от которой только человеку и бывает хорошо — как ни от чего не бывает, и от нее же бывает иногда больно, как ни от чего, когда судьба неласково дотронется до такой связи.
Вера, узнав, что Райский не выходил со двора, пошла к нему в старый дом, куда он перешел с тех пор, как Козлов поселился у них, с тем чтобы сказать ему о
новых письмах, узнать, как он
примет это, и, смотря по этому, дать ему понять, какова должна быть его роль, если бабушка возложит на него видеться с Марком.
— Не знаю, как
примет это Вера Васильевна. Если опять даст мне
новое поручение, я опять сделаю, что ей будет нужно.
Мало того: Лиза уверяет о какой-то развязке «вечной истории» и о том, что у мамы о нем имеются некоторые сведения, и уже позднейшие; сверх того, там несомненно знают и про письмо Катерины Николаевны (это я сам
приметил) и все-таки не верят его «воскресению в
новую жизнь», хотя и выслушали меня внимательно.
Да я перед сиротками моими какой грех
приму!» Склонил и архимандрита, подул и тот в ухо: «Ты, говорит, в нем
нового человека воззвать можешь».
Дня через три приехали опять гокейнсы, то есть один Баба и другой, по обыкновению
новый, смотреть фрегат. Они пожелали видеть адмирала, объявив, что привезли ответ губернатора на письма от адмирала и из Петербурга. Баниосы передали, что его превосходительство «увидел письмо с удовольствием и хорошо понял» и что постарается все исполнить.
Принять адмирала он, без позволения, не смеет, но что послал уже курьера в Едо и ответ надеется получить скоро.
— Ну, нет. Тут странно только то, что мы так мало знаем учение нашей церкви, что
принимаем за какое-то
новое откровение наши же основные догматы, — сказал Селенин, как бы торопясь высказать бывшему приятелю свои
новые для него взгляды.
Так это и было на последнем этапе перед большим городом, на котором партию
принял новый конвойный офицер.
Экзотическая зелень по углам, реставрированная живопись,
новые драпировки на окнах, навощенный паркет — словом, зал благодаря стараниям Альфонса Богданыча
принял совершенно другой вид.
Религиозное, христианское отношение к жизни должно жертвенно
принять смерть старой России, старой ее плоти во имя воскресения России к
новой жизни.
Так называемый
новый человек эпохи, завтрашнего дня будет иметь склонность окончательно
принять средства жизни за цели жизни.
Но эту болезненность, эту жестокость начала всякого движения должен
принять всякий, кто не хочет вечного застоя и покоя, кто ищет развития и
новой жизни.
С властью объективизма, в реалистической или идеалистической форме, порывает лишь экзистенциальная философия, хотя она и
принимает разные направления и может срываться в
новую форму объективизма, как, например, у Хайдеггера при освобождении от старой терминологии.
Взамен того
принял столько
новых привычек и даже мнений, что преобразился в существо почти дикое, жестокое и нелепое.
Вдруг приезжает
новый майор
принимать баталион.
Дело в том, что почти с первых же минут в Мокром он видит и, наконец, постигает совершенно, что „бесспорный“ соперник его вовсе, может быть, уж не так бесспорен и что поздравлений с
новым счастьем и заздравного бокала от него не хотят и не
принимают.
Китайцы зарезали свинью и убедительно просили меня провести у них завтрашний день. Наши продовольственные запасы истощились совсем, а перспектива встретить
Новый год в более культурной обстановке, чем обыкновенный бивак, улыбалась моим стрелкам. Я согласился
принять приглашение китайцев, но взял со своих спутников обещание, что пить много вина они не будут. Мои спутники сдержали данное слово, и я ни одного из них не видел в нетрезвом состоянии.
Николай Иваныч человек со влиянием: он известного конокрада заставил возвратить лошадь, которую тот свел со двора у одного из его знакомых, образумил мужиков соседней деревни, не хотевших
принять нового управляющего, и т. д.
В избе Аннушки не было; она уже успела прийти и оставить кузов с грибами. Ерофей приладил
новую ось, подвергнув ее сперва строгой и несправедливой оценке; а через час я выехал, оставив Касьяну немного денег, которые он сперва было не
принял, но потом, подумав и подержав их на ладони, положил за пазуху. В течение этого часа он не произнес почти ни одного слова; он по-прежнему стоял, прислонясь к воротам, не отвечал на укоризны моего кучера и весьма холодно простился со мной.
Он бы «перервал пополам» всякого, кто бы хоть отдаленно намекнул на то, что
новый Малек-Адель, кажись, не старый; он
принимал поздравления с «благополучной находкой» от немногих лиц, с которыми ему приходилось сталкиваться; но он не искал этих поздравлений, он пуще прежнего избегал столкновений с людьми — знак плохой!
— Изволь, мой милый. Мне снялось, что я скучаю оттого, что не поехала в оперу, что я думаю о ней, о Бозио; ко мне пришла какая-то женщина, которую я сначала
приняла за Бозио и которая все пряталась от меня; она заставила меня читать мой дневник; там было написано все только о том, как мы с тобою любим друг друга, а когда она дотрогивалась рукою до страниц, на них показывались
новые слова, говорившие, что я не люблю тебя.
— Мы уж говорили, что ваше намерение заменить себя ею — недостаточное извинение. Но вы этою отговоркою только уличили себя в
новом преступлении. — Рахметов постепенно
принимал опять серьезный, хотя и не мрачный тон. — Вы говорите, что она заменяет вас, — это решено?
Хотя их компании были дружны, хотя часто одна компания
принимала у себя в гостях другую, хотя часто они соединялись для поездок за город, но все-таки мысль о солидарности счетов двух разных предприятий была мысль
новая, которую надобно было долго и много разъяснять.
А покамест в скучном досуге, на который меня осудили события, не находя в себе ни сил, ни свежести на
новый труд, записываю я наши воспоминания. Много того, что нас так тесно соединяло, осело в этих листах, я их дарю тебе. Для тебя они имеют двойной смысл — смысл надгробных памятников, на которых мы встречаем знакомые имена. [Писано в 1853 году. (
Прим. А. И. Герцена.)]
Молодой девушке не хотелось еще раз играть ту же отвратительную и скучную роль, она, видя, что дело
принимает серьезный оборот, написала ему письмо, прямо, открыто и просто говорила ему, что любит другого, доверялась его чести и просила не прибавлять ей
новых страданий.
Новые друзья
приняли нас горячо, гораздо лучше, чем два года тому назад. В их главе стоял Грановский — ему принадлежит главное место этого пятилетия. Огарев был почти все время в чужих краях. Грановский заменял его нам, и лучшими минутами того времени мы обязаны ему. Великая сила любви лежала в этой личности. Со многими я был согласнее в мнениях, но с ним я был ближе — там где-то, в глубине души.
Новые знакомые
приняли меня так, как
принимают эмигрантов и старых бойцов, людей, выходящих из тюрем, возвращающихся из плена или ссылки, с почетным снисхождением, с готовностью
принять в свой союз, но с тем вместе не уступая ничего, а намекая на то, что они — сегодня, а мы — уже вчера, и требуя безусловного принятия «Феноменологии» и «Логики» Гегеля, и притом по их толкованию.
Оторванная от преданий, от которых она не освободилась, и переброшенная через какой-то овраг, ничем не наполненный, она верит в свое освобождение — заносчиво, самолюбиво, через пень-колоду отвергает старое, без разбора
принимает новое.
В Московском 1 400 человек студентов, стало быть, надобно выпустить 1 200, чтобы иметь право
принять сотню
новых.
Желтый и почернелый, с безумными глазами и все еще повязанный кровавым платком, он начал
новое следствие; тут эта история
принимает чудовищные размеры.
Сперанский пробовал облегчить участь сибирского народа. Он ввел всюду коллегиальное начало; как будто дело зависело от того, как кто крадет — поодиночке или шайками. Он сотнями отрешал старых плутов и сотнями
принял новых. Сначала он нагнал такой ужас на земскую полицию, что мужики брали деньги с чиновников, чтобы не ходить с челобитьем. Года через три чиновники наживались по
новым формам не хуже, как по старым.
С этих пор она затосковала. К прежней сокрушавшей ее боли прибавилась еще
новая, которую нанес уже Павел, так легко решившийся исполнить господское приказание. По мнению ее, он обязан был всякую муку
принять, но ни в каком случае не прикасаться лозой к ее телу.
— Ну, так вот что. Сегодня я
новых лекарств привезла; вот это — майский бальзам, живот ему чаще натирайте, а на ночь скатайте катышук и внутрь
принять дайте. Вот это — гофманские капли, тоже, коли что случится, давайте; это — настойка зверобоя, на ночь полстакана пусть выпьет. А ежели давно он не облегчался, промывательное поставьте. Бог даст, и полегче будет. Я и лекарку у вас оставлю; пускай за больным походит, а завтра утром придет домой и скажет, коли что еще нужно. И опять что-нибудь придумаем.