Все, что я буду говорить, направлено к обнаружению той истины, что христианство есть религия свободы, т. е. что свобода есть содержание христианства, есть материальный, а не формальный
принцип христианства.
Он знает, что все привычки, в которых он воспитан, лишение которых было бы для него мучением, все они могут удовлетворяться только мучительным, часто губительным трудом угнетенных рабочих, т. е. самым очевидным, грубым нарушением тех
принципов христианства, гуманности, справедливости, даже научности (я разумею требования политической экономии), которые он исповедует.
Неточные совпадения
Единственный примиримый с
христианством принцип есть утверждение неотъемлемых прав человека.
В истории
христианства постоянно воздавалось Божье кесарю, это совершалось всякий раз, когда в духовной жизни утверждался
принцип авторитета и власти, когда совершалось принуждение и насилие.
Только
христианство антропоцентрично и в
принципе своем освобождает человека от власти космоса и общества.
Преследования и принуждения в делах веры и совести невозможны и нецерковны не в силу права свободы совести или формального
принципа веротерпимости, что не важно и не относится к сущности религии, а в силу долга свободы, обязанности нести бремя, в силу того, что свобода есть сущность
христианства.
Bo-2-x, конгресс признал, что
христианство имеет влияние на нравственный и политический прогресс человечества и потому напомнил проповедникам Евангелия и другим лицам, занимающимся духовным воспитанием, о необходимости распространения правил мира и сердечного расположения между людьми. Для этой цели конгресс определил 3-е воскресенъе каждого декабря. В этот день должно быть особое провозглашение
принципов мира.
Служители церквей всех исповеданий, в особенности в последнее время, стараются выставить себя сторонниками движения в
христианстве: они делают уступки, желают исправить вкравшиеся в церкви злоупотребления и говорят, что из-за злоупотреблений нельзя отрицать самого
принципа христианской церкви, которая одна только может соединить всех воедино и быть посредницей между людьми и богом.
«За малыми исключениями, — продолжает он, — всё
христианство от апостольских времен и до наших дней пришло к убеждению, что цель Христа состояла в том, чтобы дать людям великий
принцип, но не в том, чтобы разрушить основы учреждения всего человеческого общества, которое утверждается на божеском установлении (sanction) и на необходимости.
Несостоятельность
принципа авторитетного определения того, чтò есть зло, и противления ему насилием, уже очевидная в первые века
христианства, стала еще очевиднее при разложении Римской империи на многие равноправные государства, при их вражде между собою и при внутренней борьбе, происходившей в государствах.
Служители церквей всех исповеданий, в особенности в последнее время, стараются выставить себя сторонниками движения в
христианстве: они делают уступки, желают исправить вкравшиеся в церковь злоупотребления, и говорят, что из-за злоупотреблений нельзя отрицать самого
принципа христианской церкви, которая одна только может соединить всех воедино и быть посредницей между людьми и богом.
Христианство опрокинуло
принцип греко-римской культуры и этим утвердило достоинство каждого человека, его богосыновство, образ Божий в каждом человеке.
И только
христианство может соединить демократизм, равенство людей перед Богом с аристократическим
принципом личности, качество духовной личности, не зависящей от общества и от масс.
Христианство в
принципе разрешает его откровением о богочеловечестве и богочеловеческой любви, о любви к Богу и любви к людям, хотя трагический конфликт остается и изживается лишь в опыте и творчестве.
Христианство представляется мне соединимым лишь с системой, которую я назвал бы системой персоналистического социализма, соединяющего
принцип личности как верховной ценности с
принципом братской общности людей.
Совершенно ясно, что второй
принцип отношения к хозяйственной жизни более соответствует
христианству, чем первый.