Неточные совпадения
— Наутро, — продолжала Софья со вздохом, — я ждала, пока позовут меня
к maman, но меня долго не звали. Наконец за мной
пришла ma tante, Надежда Васильевна, и сухо сказала, чтобы я шла
к maman. У меня сердце сильно билось, и я сначала даже не разглядела, что было и кто был у maman в комнате. Там было темно, портьеры и шторы спущены, maman казалась утомлена; подло нее сидели тетушка, mon oncle, prince Serge, и
папа…
— Ничего особенного не случилось,
папа, кроме того, что я
пришла к тебе…
—
Папа, пожалей меня, — говорила девушка, ласкаясь
к отцу. — Находиться в положении вещи, которую всякий имеет право
приходить осматривать и приторговывать… нет,
папа, это поднимает такое нехорошее чувство в душе! Делается как-то обидно и вместе с тем гадко… Взять хоть сегодняшний визит Привалова: если бы я не должна была являться перед ним в качестве товара, которому только из вежливости не смотрят в зубы, я отнеслась бы
к нему гораздо лучше, чем теперь.
— Да, да, да… — азартно повторяла Устенька, точно Галактион с ней спорил. — И я удивляюсь, как вы решаетесь
приходить к нам в дом.
Папа такой добрый, такой доверчивый… да. Я ему говорила то же самое, что сейчас говорю вам в глаза.
—
Папа, там запасчик
пришел к тебе.
Когда
папа пришел из флигеля и мы вместе с ним пошли
к бабушке, в комнате ее уже сидела Мими около окна и с каким-то таинственно официальным выражением грозно смотрела мимо двери. В руке ее находилось что-то завернутое в несколько бумажек. Я догадался, что это была дробь и что бабушке уже все известно.
Папа, который в Москве почти совсем не занимался нами и с вечно озабоченным лицом только
к обеду
приходил к нам, в черном сюртуке или фраке, — вместе с своими большими выпущенными воротничками рубашки, халатом, старостами, приказчиками, прогулками на гумно и охотой, много потерял в моих глазах.
Папа особенно весел с тех пор, как Володя поступил в университет, и чаще обыкновенного
приходит обедать
к бабушке.
На другой день погода была дурная, и еще ни
папа, ни дамы не выходили
к чаю, когда я
пришел в гостиную.
Ежели
папа не было дома, он даже
к обеду
приходил с книгой, продолжая читать ее и не разговаривая ни с кем из нас, отчего мы все чувствовали себя перед ним как будто виноватыми.
Когда я
пришел обедать, я застал в столовой только Мими, Катеньку, Любочку и St.-Jérôme’а;
папа не был дома, а Володя готовился
к экзамену с товарищами в своей комнате и потребовал обед
к себе.
Отец Грап был обрусевший немец, невыносимо приторный, льстивый и весьма часто нетрезвый; он
приходил к нам большею частью только для того, чтобы просить о чем-нибудь, и
папа сажал его иногда у себя в кабинете, но обедать его никогда не сажали с нами.
И вот тогда, Зиночка, позволите ли вы мне
прийти к Дмитрию Петровичу,
к вашему глубокочтимому
папе, и просить у него, как величайшей награды, вашу руку и ваше сердце, позволите ли?
— А
папа — несчастный, он не верит в это и смеялся, оттого мамочка и умерла, конечно! Мне надо идти
к нему, я опоздала уже… Милый, — просила она, ласково заглядывая в глаза ему, — я
приду завтра после обеда сейчас же, вы прочитаете всё, до конца?
— Верьте мне, верьте, — говорила она умоляющим голосом, прижимая
к себе то одну, то другую, — ваш
папа приедет сегодня, он
прислал телеграмму. Жаль мамы, и мне жаль, сердце разрывается, но что же делать? Ведь не пойдешь против бога!
В детстве она очень любила мороженое, и мне часто приходилось водить ее в кондитерскую. Мороженое для нее было мерилом всего прекрасного. Если ей хотелось похвалить меня, то она говорила: «Ты,
папа, сливочный». Один пальчик назывался у нее фисташковым, другой сливочным, третий малиновым и т. д. Обыкновенно, когда по утрам она
приходила ко мне здороваться, я сажал ее
к себе на колени и, целуя ее пальчики, приговаривал...
«Ваня, а у нас был сын Памятник-Пушкина». — «Что, барышня?» — «У нас был сын Памятник-Пушкина, и
папа сказал, чтобы я это тебе сказала». — «Ну, значит, что-нибудь от папаши нужно было, раз
пришли…» — неопределенно отозвался Ваня. «Ничего не нужно было, просто с визитом
к нашему барину, — вмешалась няня. — Небось сами — полный енерал. Ты Пушкина-то на Тверском знаешь?» — «Знаю». — «Ну, сынок их, значит. Уже в летах, вся борода седая, надвое расчесана. Ваше высокопревосходительство».
Когда мы вечером
пришли к Христе и я рассказал ей эту историю, она смеялась до упаду и до истерики, сколько над chère papa, [Дорогой
папа (франц.).] как стали мы называть Пенькновского, столько же и над maman, которая сама шутила над замешательством, в которое поставил ее Пенькновский этою, по ее словам, «противною свадьбою».
Папа утром прошел мимо меня, как будто не видя. И несколько дней совсем не замечал меня, в моем присутствии его лицо становилось каменно-неподвижным. Наконец, дня через четыре, когда я вечером
пришел к нему прощаться, он, как все эти дни, холодно и неохотно ответил на мой поцелуй и потом сказал...
Пришел очередной номер журнала «Русская речь», —
папа выписывал этот журнал. На первых страницах, в траурных черных рамках, было напечатано длинное стихотворение А. А. Навроцкого, редактора журнала, на смерть Александра II. Оно произвело на меня очень сильное впечатление, и мне стыдно стало, что я так легко относился
к тому, что случилось. Я много и часто перечитывал это стихотворение, многие отрывки до сих пор помню наизусть. Начиналось так...
Мама в душе глубоко верила, что как
папа от безбожия
пришел к вере, так от католичества
придет к православию.
Папа, — взрослый человек, доктор, отец большой семьи, — перед тем, как ехать на практику,
приходил к дедушке и почтительно говорил...
К великому удивлению Вани,
папа не разделяет его симпатий
к котятам и, вместо того, чтоб
прийти в восхищение и обрадоваться, он дергает Ваню за ухо и кричит...
Катаранов
прислал бурку. Резцов подобрал ноги под полушубок, покрылся буркою и, надвинув на лицо
папаху, прислонился
к стене окопа. Он сердился, что нет в душе прежней ясности, он не хотел принять того, чем был полон Катаранов: с этим здесь невозможно было жить и действовать, можно было только бежать или умирать в черном, тупом отчаянии.
Потом ей привели аббата à robe longue, [в длинном платье,] он исповедывал ее и отпустил ей грехи ее. На другой день ей принесли ящик, в котором было причастие, и оставили ей на дому для употребления. После нескольких дней Элен,
к удовольствию своему, узнала, что она теперь вступила в истинную, католическую церковь, и что на-днях сам
папа узнает о ней и
пришлет ей какую-то бумагу.
Она присела
к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже
пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же
папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
—
Папа, а я
к вам за делом
пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.