Неточные совпадения
Благодаря этому обстоятельству
ночь минула благополучно для всех, кроме злосчастного
приезжего чиновника, которого, для вернейшего испытания, посадили в темную и тесную каморку, исстари носившую название «большого блошиного завода» в отличие от малого завода, в котором испытывались преступники менее опасные.
Он
приехал к Брянскому, пробыл у него пять минут и поскакал назад. Эта быстрая езда успокоила его. Всё тяжелое, что было в его отношениях к Анне, вся неопределенность, оставшаяся после их разговора, всё выскочило из его головы; он с наслаждением и волнением думал теперь о скачке, о том, что он всё-таки поспеет, и изредка ожидание счастья свидания нынешней
ночи вспыхивало ярким светом в его воображении.
Я
приехал на перекладной тележке поздно
ночью.
Один только козак, Максим Голодуха, вырвался дорогою из татарских рук, заколол мирзу, отвязал у него мешок с цехинами и на татарском коне, в татарской одежде полтора дни и две
ночи уходил от погони, загнал насмерть коня, пересел дорогою на другого, загнал и того, и уже на третьем
приехал в запорожский табор, разведав на дороге, что запорожцы были под Дубной.
В ту же
ночь приехал я в Симбирск, где должен был пробыть сутки для закупки нужных вещей, что и было поручено Савельичу.
Хотя кашель мешал Дьякону, но говорил он с великой силой, и на некоторых словах его хриплый голос звучал уже по-прежнему бархатно. Пред глазами Самгина внезапно возникла мрачная картина:
ночь, широчайшее поле, всюду по горизонту пылают огромные костры, и от костров идет во главе тысяч крестьян этот яростный человек с безумным взглядом обнаженных глаз. Но Самгин видел и то, что слушатели, переглядываясь друг с другом, похожи на зрителей в театре, на зрителей, которым не нравится
приезжий гастролер.
«Денег ни гроша, три месяца,
приехать самому, разобрать дела крестьян, привести доход в известность, служить по выборам», — все это в виде призраков обступило Обломова. Он очутился будто в лесу,
ночью, когда в каждом кусте и дереве чудится разбойник, мертвец, зверь.
Любила, чтоб к ней губернатор изредка заехал с визитом, чтобы
приезжее из Петербурга важное или замечательное лицо непременно побывало у ней и вице-губернаторша подошла, а не она к ней, после обедни в церкви поздороваться, чтоб, когда едет по городу, ни один встречный не проехал и не прошел, не поклонясь ей, чтобы купцы засуетились и бросили прочих покупателей, когда она явится в лавку, чтоб никогда никто не сказал о ней дурного слова, чтобы дома все ее слушались, до того чтоб кучера никогда не курили трубки
ночью, особенно на сеновале, и чтоб Тараска не напивался пьян, даже когда они могли бы делать это так, чтоб она не узнала.
— Неужели! Этот сахарный маркиз! Кажется, я ему оставил кое-какие сувениры:
ночью будил не раз, окна отворял у него в спальне. Он все, видите, нездоров, а как
приехал сюда, лет сорок назад, никто не помнит, чтоб он был болен. Деньги, что занял у него, не отдам никогда. Что же ему еще? А хвалит!
— Ах, очень! Как вы писали, что
приедете, я всякую
ночь вижу вас во сне, только совсем не таким…
— Да как это ты подкрался: караулили, ждали, и всё даром! — говорила Татьяна Марковна. — Мужики караулили у меня по
ночам. Вот и теперь послала было Егорку верхом на большую дорогу, не увидит ли тебя? А Савелья в город — узнать. А ты опять — как тогда! Да дайте же завтракать! Что это не дождешься? Помещик
приехал в свое родовое имение, а ничего не готово: точно на станции! Что прежде готово, то и подавайте.
На другой день после такой бессонной
ночи Татьяна Марковна послала с утра за Титом Никонычем. Он
приехал было веселый, радуясь, что угрожавшая ей и «отменной девице» Вере Васильевне болезнь и расстройство миновались благополучно, привез громадный арбуз и ананас в подарок, расшаркался, разлюбезничался, блистая складками белоснежной сорочки, желтыми нанковыми панталонами, синим фраком с золотыми пуговицами и сладчайшей улыбкой.
Весь день и вчера всю
ночь писали бумаги в Петербург; не до посетителей было, между тем они
приезжали опять предложить нам стать на внутренний рейд. Им сказано, что хотим стать дальше, нежели они указали. Они поехали предупредить губернатора и завтра хотели быть с ответом. О береге все еще ни слова: выжидают, не уйдем ли. Вероятно, губернатору велено не отводить места, пока в Едо не прочтут письма из России и не узнают, в чем дело, в надежде, что, может быть, и на берег выходить не понадобится.
Потом заседатель сказал, что лошади только что
приехали и действительно измучены, что «лучше вам подождать до света, а то
ночью тут гористо» и т. п.
Ночью в первом часу
приехал Ойе-Саброски объясниться по этому случаю.
Опять переводчики
приехали, почти
ночью, просить по крайней мере сделать это за Ковальскими воротами, близ моря.
Похоронила она все воспоминания о своем прошедшем с ним в ту ужасную темную
ночь, когда он
приезжал из армии и не заехал к тетушкам.
2) Весь день накануне и всю последнюю перед смертью
ночь Смельков провел с проституткой Любкой (Екатериной Масловой) в доме терпимости и в гостинице «Мавритания», куда, по поручению Смелькова и в отсутствии его, Екатерина Маслова
приезжала из дома терпимости за деньгами, кои достала из чемодана Смелькова, отомкнув его данным ей Смельковым ключом, в присутствии коридорной прислуги гостиницы «Мавритании» Евфимии Бочковой и Симона Картинкина.
— Меня?!. Ха-ха!.. Привела меня сюда… ну, одним словом, я прилетел сюда на крыльях любви, а выражаясь прозой,
приехал с Иваном Яковличем. Да-с. Папахен здесь и сразу курсы поправил. Третью
ночь играет и на второй десяток тысяч перевалило.
—
Приехал… барыня,
приехал! — задыхавшимся голосом прошептала горничная Матрешка, вбегая в спальню Хионии Алексеевны Заплатиной. — Вчера
ночью приехал… Остановился в «Золотом якоре».
— Да, да, позови ее, — согласилась Марья Степановна. — Как же это?.. У нас и к обеду ничего нет сегодня. Ах, господи! Вы сказали, что
ночью приехал, я и думала, что он завтра к нам
приедет… У Нади и платья нового, кажется, нет. Портнихе заказано, да и лежит там…
«Да уж это, — говорю я, — не твое дело…» Однако я таки ее увез… не в этот раз, а в другой:
ночью, на телеге
приехал — и увез.
День прошел благополучно, но в
ночь Маша занемогла. Послали в город за лекарем. Он
приехал к вечеру и нашел больную в бреду. Открылась сильная горячка, и бедная больная две недели находилась у края гроба.
Сверх участников в спорах, сверх людей, имевших мнения, на эти вечера
приезжали охотники, даже охотницы, и сидели до двух часов
ночи, чтоб посмотреть, кто из матадоров кого отделает и как отделают его самого;
приезжали в том роде, как встарь ездили на кулачные бои и в амфитеатр, что за Рогожской заставой.
Приехавши в небольшую ярославскую деревеньку около
ночи, отец мой застал нас в крестьянской избе (господского дома в этой деревне не было), я спал на лавке под окном, окно затворялось плохо, снег, пробиваясь в щель, заносил часть скамьи и лежал, не таявши, на оконнице.
Лондон ждет
приезжего часов семь на ногах, овации растут с каждым днем; появление человека в красной рубашке на улице делает взрыв восторга, толпы провожают его
ночью, в час, из оперы, толпы встречают его утром, в семь часов, перед Стаффорд Гаузом.
Когда мы с священником
приехали 9 мая к архиерею, нам послушник его объявил, что он с утра уехал в свой загородный дом и до
ночи не будет.
Цынский был на пожаре, следовало ждать его возвращения; мы
приехали часу в десятом вечера; в час
ночи меня еще никто не спрашивал, и я все еще преспокойно сидел в передней с зажигателями.
— То-то в шифоньерке. Целы ли? долго ли до греха!
Приезжаешь ты по
ночам, бросаешь зря… Отдала бы, за добра ума, их мне на сохранение, а я тебе, когда понадобится, выдавать буду.
Приехал на гнедом коне своем и запорожец Микитка прямо с разгульной попойки с Перешляя поля, где поил он семь дней и семь
ночей королевских шляхтичей красным вином.
— Хорошенько, хорошенько перетряси сено! — говорил Григорий Григорьевич своему лакею. — Тут сено такое гадкое, что, того и гляди, как-нибудь попадет сучок. Позвольте, милостивый государь, пожелать спокойной
ночи! Завтра уже не увидимся: я выезжаю до зари. Ваш жид будет шабашовать, потому что завтра суббота, и потому вам нечего вставать рано. Не забудьте же моей просьбы; и знать вас не хочу, когда не
приедете в село Хортыще.
А невдалеке от «Молдавии», на Большой Грузинской, в доме Харламова, в эти же часы оживлялся более скромный трактир Егора Капкова. В шесть часов утра чистый зал трактира сплошь был полон фрачной публикой. Это официанты загородных ресторанов, кончившие свою трудовую
ночь,
приезжали кутнуть в своем кругу: попить чайку, выпить водочки, съесть селяночку с капустой.
Приходили поодиночке и по двое и уходили так же через черный ход по пустынным
ночью Кузнецкому мосту и Газетному переулку (тогда весь переулок от Кузнецкого моста до Никитской назывался Газетным), до Тверской, в свои «Черныши» и дом Олсуфьева, где обитали и куда
приезжали и приходили переночевать нелегальные…
Приехал становой с уездным врачом, и Антося потрошили. По вскрытии оказалось, что Антось страшно избит и умер от перелома ребер… Говорили, что парубки, недовольные его успехами на вечерницах и его победами, застигли его
ночью где-то под тыном и «били дрючками». Но ни сам Антось и никто в деревне ни единым словом не обмолвился о предполагаемых виновниках.
Явившийся Лиодор усилил смуту. Он
приехал совершенно неожиданно
ночью. Дежурившая «полуштофова жена» спала. Лиодор взломал в столовой буфет, забрал все столовое серебро и скрылся. Утром произошел настоящий скандал. Сестры готовы были, кажется, разорвать «полуштофову жену», так что за нее вынужден был вступиться сам Харитон Артемьич.
Серафима
приехала в Заполье с детьми
ночью. Она была в каком-то особенном настроении. По крайней мере Галактион даже не подозревал, что жена может принимать такой воинственный вид. Она не выдержала и четверти часа и обрушилась на мужа целым градом упреков.
Этот визит все-таки обеспокоил Галактиона. Дыму без огня не бывает. По городу благодаря полуяновскому делу ходили всевозможные слухи о разных других назревавших делах, а в том числе и о бубновской опеке. Как на беду, и всеведущий Штофф куда-то провалился. Впрочем, он скоро вернулся из какой-то таинственной поездки и
приехал к Галактиону
ночью, на огонек.
Она плачет день и
ночь с причитываниями, поминая своих покинутых родных, как усопших, а муж, сознавая свою великую вину перед ней, молчит угрюмо, но, наконец, выйдя из себя, начинает бить ее и бранить за то, что она
приехала сюда.
«Мой муж не
приехал, нет даже письма,
И брат и отец ускакали, —
Сказала я матушке: — Еду сама!
Довольно, довольно мы ждали!»
И как ни старалась упрашивать дочь
Старушка, я твердо решилась;
Припомнила я ту последнюю
ночьИ всё, что тогда совершилось,
И ясно сознала, что с мужем моим
Недоброе что-то творится…
Дорогой ему пришло в голову, что отсюда и следовало бы начать, потому что невероятно, чтоб она
приехала прямо
ночью к Рогожину.
Вечером я остановился в уездной гостинице переночевать, и в ней только что одно убийство случилось, в прошлую
ночь, так что все об этом говорили, когда я
приехал.
— Это я сам вчера написал, сейчас после того, как дал вам слово, что
приеду к вам жить, князь. Я писал это вчера весь день, потом
ночь и кончил сегодня утром;
ночью под утро я видел сон…
Ну, а я этой порой, по матушкину благословению, у Сережки Протушина двадцать рублей достал, да во Псков по машине и отправился, да приехал-то в лихорадке; меня там святцами зачитывать старухи принялись, а я пьян сижу, да пошел потом по кабакам на последние, да в бесчувствии всю
ночь на улице и провалялся, ан к утру горячка, а тем временем за
ночь еще собаки обгрызли.
Карачунский
приезжал на Рублиху даже
ночью.
— Говорят тебе: пильщики… Один хохол
приехал из Ключевского
ночью, посмотрел на памятник, а потом и спрашивает: «Зачем у вас по
ночам пильщики робят?»
В свою очередь Груздев
приехал тоже потолковать о своих делах. По раскольничьей привычке, он откладывал настоящий разговор вплоть до
ночи и разговорился только после ужина, когда Нюрочка ушла спать, а они остались за столом с глазу на глаз.
— А, это ты! — обрадовался Петр Елисеич, когда на обратном пути с фабрики из ночной мглы выступила фигура брата Егора. — Вот что, Егор, поспевай сегодня же
ночью домой на Самосадку и объяви всем пристанским, что завтра будут читать манифест о воле. Я уж хотел нарочного посылать… Так и скажи, что исправник
приехал.
Никаких разговоров по первоначалу не было, как не было их потом, когда на другой день
приехал с пожара Макар. Старик отмалчивался, а сыновья не спрашивали. Зато Домнушка в первую же
ночь через Агафью вызнала всю подноготную: совсем «выворотились» из орды, а по осени выедет и большак Федор с женой. Неловко было выезжать всем зараз, тоже совестно супротив других, которым не на что было пошевельнуться: уехали вместе, а назад повернули первыми Горбатые.
— Что это, матушка! опять за свои книжечки по
ночам берешься? Видно таки хочется ослепнуть, — заворчала на Лизу старуха, окончив свою долгую вечернюю молитву. — Спать не хочешь, — продолжала она, — так хоть бы подруги-то постыдилась! В кои-то веки она к тебе
приехала, а ты при ней чтением занимаешься.
Была такая длинная
ночь, которую Полинька Калистратова целиком провела, читая Розанову длинную нотацию, а затем наступило утро, в которое она поила его кофеем и была необыкновенно тревожна, а затем был часок, когда она его раструнивала, говоря, что он в Москве снова растает, и, наконец, еще была одна минута, когда она ему шептала: «
Приезжай скорей, я тебя ждать буду».