Неточные совпадения
Этот
человек сразу и крепко
привязал меня
к себе; я смотрел на него с неизбывным удивлением, слушал, разинув рот. В нем было, как я думал, какое-то свое, крепкое знание жизни. Он всем говорил «ты», смотрел на всех из-под мохнатых бровей одинаково прямо, независимо, и всех — капитана, буфетчика, важных пассажиров первого класса — как бы выравнивал в один ряд с самим
собою, с матросами, прислугой буфета и палубными пассажирами.
— Я думал про это! Прежде всего надо устроить порядок в душе… Надо понять, чего от тебя бог хочет? Теперь я вижу одно: спутались все
люди, как нитки, тянет их в разные стороны, а кому куда надо вытянуться, кто
к чему должен крепче
себя привязать — неизвестно! Родился
человек — неведомо зачем; живёт — не знаю для чего, смерть придёт — всё порвёт… Стало быть, прежде всего надо узнать,
к чему я определён… во-от!..
Привязать к себе участием молодых
людей, гонимых всеми, казалось ему первым шагом, а там возбудить в душе молодого
человека другую страсть — честолюбия, которая, по мнению его, должна была вытеснить все другие.
Благодаря трудам прошедшего поколения принцип достался этим
людям уже не с таким трудом, как их предшественникам, и потому они не столь исключительно
привязали себя к нему, имея возможность и силы поверять его и соразмерять с жизнью.
Я приготовлю деревенского мальчика быть любезным
человеком в свете, и мое удовольствие обратится для него в благодеяние!..» Так могла думать графиня, стараясь ласками
привязать к себе Леона, который едва верил своему счастию и с такою чувствительностию принимал их, что Эмилия в другое свидание сказала ему сквозь слезы: «Леон!
Когда
человек для того, чтобы не ошибиться в законе жизни не решается отступить от раз признанной им веры, то с ним случается то же, что случилось бы с
человеком, который для того, чтобы не заблудиться,
привязал бы
себя к столбу веревкой.
Красивый, стройный, остроумный, веселый, он с самой ранней юности умел нравиться
людям и
привязывать их
к себе своим добродушным, откровенным характером.
— Я вас отлично понимаю, скажу больше, я преклоняюсь перед вашим умом; такого
человека, как князь, нельзя было и
привязать к себе иначе, как постоянным страхом потери, постоянною опасностью в любви, вы артистически выполнили вашу задачу, вы исправили неисправимого, вы
привязали его
к себе, как собаку… За это вас честь и слава! Но довольно… Всему есть границы, даже собачьему долготерпению… Вам, как умной женщине, следует это помнить.
Отец Маркел привез в бочке весьма превеликую рыбу, которую они только за помощью станового насилу отняли у жида, ожидавшего
к себе благословенного цадика, и как только
к нам оная рыба была доставлена, то сейчас же поведено было прислужавшей у нас бабе Сидонии, щобы она спряла из овечьей волны крепкую шворку, и потом отец Маркел и мой родитель
привязали ею налима под жабры и пустили его плавать в чистый ставок; а другой конец шворки
привязали к надбережной вербе и сказали
людям, чтобы сией рыбы никто красть не осмеливался, ибо она уже посвяченная и «дожидается архиерея».