К такому роду принадлежал описанный нами молодой человек, художник Пискарев, застенчивый, робкий, но в душе своей носивший искры чувства, готовые при удобном случае
превратиться в пламя.
Неточные совпадения
Но Архипушко не слыхал и продолжал кружиться и кричать. Очевидно было, что у него уже начинало занимать дыхание. Наконец столбы, поддерживавшие соломенную крышу, подгорели. Целое облако
пламени и дыма разом рухнуло на землю, прикрыло человека и закрутилось. Рдеющая точка на время опять
превратилась в темную; все инстинктивно перекрестились…
Звуча наудачу, речь писателя
превращается в назойливое сотрясание воздуха. Слово утрачивает ясность, внутреннее содержание мысли ограничивается и суживается. Только один вопрос стоит вполне определенно: к чему растрачивается
пламя души? Кого оно греет? на кого проливает свой свет?
У номадов и прирожденных авантюристов этот огонек
превращается в пожирающее
пламя, но у меня он, вероятно, только тлел, как и полагается у культурного юноши, который отечеству на пользу и родителям на утешение; и никуда я не поехал, пока не окончил всех полагавшихся мне курсов.
Савелий пустился
в россказни о тереме, утверждая, что он более чем ровесник Москвы, что прадеду великого князя, Юрию Владимировичу Долгорукому подарил его на зубок задуманному им городу какой-то пустынник-чародей, похороненный особо от православных на Красном холме,
в конце Алексеевского леса, возле ярославской дороги, что кости его будто и до сих пор так бьются о гроб и пляшут
в могиле, что земля летит от нее вверх глыбами, что этот весь изрытый холм по ночам
превращается в страшную разгоревшуюся рожу, у которой вместо волос вьются огненные змеиные хвосты, а вместо глаз высовываются жала и кивают проходящим, что
пламя его видно издалека, и оттого он прозван «Красным».
Савелий пустился
в россказни о тереме, утверждая, что он более чем ровесник Москве, что прадеду великого князя, Юрию Владимировичу Долгорукому, подарил его на зубок замышляемому им городу какой-то пустынник-чародей, похороненный особо от православных на Красном холму,
в конце Алексеевского леса, подле ярославской дороги, что кости его будто и до сих пор так бьются о гроб и пляшут
в могиле, что земля летит от нее вверх глыбами, что этот весь изрытый холм по ночам
превращается в страшную разгоревшуюся рожу, у которой вместо волос огненные змеиные хвосты, а вместо глаз высовываются жала и кивают проходящим; что
пламя его видно издалека и оттого он называется Красным.
Видя, что
пламя, которое зажег, готово было
превратиться в неугасимый пожар, Русалка начал его тушить.