Между тем, вчера он недоумевал, как можно ставить жизни вопросы об ее смысле и ценности; вселенная говорила ему. «жизнь и блеск!» Сегодня же она, сама в себе нисколько не изменившаяся, говорит ему: «погребение!» И напрасны попытки силою представления и воспоминания удержаться при вчерашнем жизнеотношении; то, что вчера было полно покоряющей душу убедительности, сегодня
превратилось в мертвые слова, брезгливо отвергаемые душою.
Неточные совпадения
Религиозная жизнь
превратится в традиционный быт,
в обывательскую обрядность,
в мертвые формы.
Потому философия и зашла
в тупик, потому кризис ее и представляется таким безысходным, что она стала
мертвой, самодовлеющей отвлеченностью, что она порвала со всеми формами посвящения
в тайны бытия, и философ
превратился из священника
в полицейского.
Я стал говорить, что касатка мертва и потому совершенно неопасна, но они ответили мне, что Тэму может прикидываться
мертвым, оставлять на берегу свою внешнюю оболочку,
превращаться в наземных зверей и даже
в неодушевленные предметы.
Без дальних разговоров Петра Васильича высекли… Это было до того неожиданно, что несчастный
превратился в дикого зверя: рычал, кусался, плакал и все-таки был высечен. Когда экзекуция кончилась, Петр Васильич не хотел подниматься с позорной скамьи и некоторое время лежал как
мертвый.
Стоявшая
мертвая тишина чутко подхватывала малейший шорох, точно наша комната
превратилась в громадный резонатор.
Когда Федосей, пройдя через сени, вступил
в баню, то остановился пораженный смутным сожалением; его дикое и грубое сердце сжалось при виде таких прелестей и такого страдания: на полу сидела, или лучше сказать, лежала Ольга, преклонив голову на нижнюю ступень полкá и поддерживая ее правою рукою; ее небесные очи, полузакрытые длинными шелковыми ресницами, были неподвижны, как очи
мертвой, полны этой мрачной и таинственной поэзии, которую так нестройно, так обильно изливают взоры безумных; можно было тотчас заметить, что с давних пор ни одна алмазная слеза не прокатилась под этими атласными веками, окруженными легкой коришневатой тенью: все ее слезы
превратились в яд, который неумолимо грыз ее сердце; ржавчина грызет железо, а сердце 18-летней девушки так мягко, так нежно, так чисто, что каждое дыхание досады туманит его как стекло, каждое прикосновение судьбы оставляет на нем глубокие следы, как бедный пешеход оставляет свой след на золотистом дне ручья; ручей — это надежда; покуда она светла и жива, то
в несколько мгновений следы изглажены; но если однажды надежда испарилась, вода утекла… то кому нужда до этих ничтожных следов, до этих незримых ран, покрытых одеждою приличий.
И вот нежное, воздушно-трепетное, светлое чувство, не укладывающееся ни
в слово, ни
в мысль,
превращается в засушенный препарат — черствый, серый, легко ощупываемый и безнадежно
мертвый. И во имя той именно любви, которую Толстой проповедует, хочется протестовать против него и к нему же приложить его же слова...
Покушение 1 марта 1887 года было последнею вспышкою революционных террористов. И все стало тихо. Жизнь
превратилась в мутное,
мертвое болото. Горизонт был темен, и становилось кругом все темнее.
Одни, точно сослепу, обрывались
в глубокие воронкообразные ямы и повисали животами на острых кольях, дергаясь и танцуя, как игрушечные паяцы; их придавливали новые тела, и скоро вся яма до краев
превращалась в копошащуюся груду окровавленных живых и
мертвых тел.
Любовь нельзя удержать на равнине, она
мертвеет и
превращается в иное.
Перо прозаика слишком слабо для описания подробностей этого свирепого штурма, где люди
превратились в зверей, где кровь лилась потоками и где живые дрались, попирая ногами
мертвых и даже полумертвых.