Неточные совпадения
С этой стороны ущелье шире и
превращается в зеленую лощину; по ней вьется пыльная
дорога.
И точно,
дорога опасная: направо висели над нашими головами груды снега, готовые, кажется, при первом порыве ветра оборваться
в ущелье; узкая
дорога частию была покрыта снегом, который
в иных местах проваливался под ногами,
в других
превращался в лед от действия солнечных лучей и ночных морозов, так что с трудом мы сами пробирались; лошади падали; налево зияла глубокая расселина, где катился поток, то скрываясь под ледяной корою, то с пеною прыгая по черным камням.
Она приникла к изголовью
дорогих сыновей своих, лежавших рядом; она расчесывала гребнем их молодые, небрежно всклоченные кудри и смачивала их слезами; она глядела на них вся, глядела всеми чувствами, вся
превратилась в одно зрение и не могла наглядеться.
«Ярмарка там», — напомнил себе Самгин, устало шагая, глядя на свою тень, — она скользила, дергалась по разбитой мягкой
дороге, как бы стремясь зарыться
в пыль, и легко
превращалась в серую фигурку человека, подавленного изумлением и жалкого.
Посредине улицы едва оставался свободный проезд для экипажей;
дорога в обыкновенном смысле не существовала, а
превратилась в узкое, избитое ямами корыто, до краев наполненное смятым грязно-бурого цвета снегом, походившим на неочищенный сахарный песок.
Тотчас за деревней
дорога превратилась в тропу. Она привела нас к пасеке Паначева.
И потом, как мог убежать Кочетов, когда на
дороге мог
превратиться в Бубнова?
Я рассчитывал, что буря, захватившая нас
в дороге, скоро кончится, но ошибся. С рассветом ветер
превратился в настоящий шторм. Сильный ветер подымал тучи снегу с земли и с ревом несся вниз по долине. По воздуху летели мелкие сучья деревьев, корье и клочки сухой травы. Берестяная юрточка вздрагивала и, казалось, вот-вот тоже подымется на воздух. На всякий случай мы привязали ее веревками от нарт за ближайшие корни и стволы деревьев.
Дорога опять
превратилась в маленькую тропу, на которой даже и следа не было, но инок Кирилл проехал бы всю эту «пустыню» с завязанными глазами: было похожено и поезжено по ней по разным скитским делам.
Туман частью поднимался, открывая мокрые камышовые крыши, частью
превращался в росу, увлажая
дорогу и траву около заборов.
В результате получилось чистое золото, которое
превращается в громадный дом с колоннами,
в серых, с яблоками, лошадей,
в лакированные дрожки,
в дорогое платье и сладкое привольное житье.
Уральские
дороги вообще не отличаются удобствами, но
в распутицу они
превращаются в пытку, и преступников вместо каторги можно бы наказывать тем, что заставлять их путешествовать
в осеннюю и весеннюю распутицу по Уралу.
В самом деле, вьюга усилилась до такой степени, что
в двух шагах невозможно было различать предметов. Снежная равнина, взрываемая порывистым ветром, походила на бурное море; холод ежеминутно увеличивался, а ветер
превратился в совершенный вихрь. Целые облака пушистого снега крутились
в воздухе и не только ослепляли путешественников, но даже мешали им дышать свободно. Ведя за собою лошадей, которые на каждом шагу оступались и вязнули
в глубоких сугробах, они прошли версты две, не отыскав
дороги.
Снег валил густыми, липкими хлопьями; гонимые порывистым, влажным ветром, они падали на землю,
превращаясь местами
в лужи, местами подымаясь мокрыми сугробами; клочки серых, тяжелых туч быстро бежали по небу, обливая окрестность сумрачным светом; печально смотрели обнаженные кусты; где-где дрожал одинокий листок, свернувшийся
в трубочку; еще печальнее вилась снежная
дорога, пересеченная кое-где широкими пятнами почерневшей вязкой почвы; там синела холодною полосою Ока, дальше все застилалось снежными хлопьями, которые волновались как складки савана, готового упасть и окутать землю…
Наполеон, поворотя направо вверх по течению Москвы-реки, переправился близ села Хорошева чрез плавучий мост и, проехав несколько верст полем, дотащился, наконец, до Петербургской
дороги. Тут кончилось это достопамятное путешествие императора французов от Кремля до Петровского замка, из которого он переехал опять
в Кремль не прежде, как прекратились пожары, то есть когда уже почти вся Москва
превратилась в пепел.
Он набрал
в рот раствор, а когда выпустил его
в чашку, тот вытек, смешавшись с алою солдатской кровью, по
дороге превращаясь в густую жидкость невиданного цвета.
Право собственности на имение
превратится для него
в право собственности на купчую крепость и планы, по которым усадьбы, реки и
дороги, то есть все производительное, от него отчуждено.
Притом не худо объяснить, что
дорога по таким непроходимым топям делается из гати, которая, перегнив,
превращается в чернозем, а по оному растут не одни уже болотные травы и корнями связывают зыбкую трясину.
Лес делался выше, наша
дорога превратилась в едва заметную тропу с заросшей колеей.
Человек, со всеми
дорогими ему ценностями,
превращается в материал истории, исторической необходимости, которая есть вместе с тем исторический логос.
Князь приступил к выполнению задуманного им плана: неутомимо стал возить он Ирену по модным и ювелирным магазинам этого «города мод», тратил безумные деньги на покупку всевозможных
дорогих тряпок, редких вещей и драгоценностей, буквально завалил ее всем этим, так что роскошное отделение, занимаемое ими
в гостинице, вскоре
превратилось в какой-то магазин.
Волынской вышел от молдаванской княжны
в каком-то чаду сердечном, видел только по
дороге своей два глаза, блестящие, как отточенный гранат, как две черные вишни; видел розовые губки — о! для них хотел бы он
превратиться в пчелу, чтобы впиться
в них, — видел только их, отвечал невпопад своему переводчику или вовсе не отвечал, грезил, мечтал, забывал политику, двор, Бирона, друзей, жену…
Савелий пустился
в россказни о тереме, утверждая, что он более чем ровесник Москвы, что прадеду великого князя, Юрию Владимировичу Долгорукому подарил его на зубок задуманному им городу какой-то пустынник-чародей, похороненный особо от православных на Красном холме,
в конце Алексеевского леса, возле ярославской
дороги, что кости его будто и до сих пор так бьются о гроб и пляшут
в могиле, что земля летит от нее вверх глыбами, что этот весь изрытый холм по ночам
превращается в страшную разгоревшуюся рожу, у которой вместо волос вьются огненные змеиные хвосты, а вместо глаз высовываются жала и кивают проходящим, что пламя его видно издалека, и оттого он прозван «Красным».
Савелий пустился
в россказни о тереме, утверждая, что он более чем ровесник Москве, что прадеду великого князя, Юрию Владимировичу Долгорукому, подарил его на зубок замышляемому им городу какой-то пустынник-чародей, похороненный особо от православных на Красном холму,
в конце Алексеевского леса, подле ярославской
дороги, что кости его будто и до сих пор так бьются о гроб и пляшут
в могиле, что земля летит от нее вверх глыбами, что этот весь изрытый холм по ночам
превращается в страшную разгоревшуюся рожу, у которой вместо волос огненные змеиные хвосты, а вместо глаз высовываются жала и кивают проходящим; что пламя его видно издалека и оттого он называется Красным.