Неточные совпадения
Сказка не над одними детьми
в Обломовке, но и над взрослыми до конца жизни сохраняет свою власть. Все
в доме и
в деревне, начиная от барина, жены его и до дюжего кузнеца Тараса, — все трепещут чего-то
в темный вечер: всякое дерево
превращается тогда
в великана, всякий куст —
в вертеп разбойников.
Да и самая
деревня Бухтармы успела
в течение ста лет выгореть раз десять, и ее наличное население давно
превратилось в толпу голодных и жалких нищих.
Тотчас за
деревней дорога
превратилась в тропу. Она привела нас к пасеке Паначева.
Ивану пошел всего двадцатый год, когда этот неожиданный удар — мы говорим о браке княжны, не об ее смерти — над ним разразился; он не захотел остаться
в теткином доме, где он из богатого наследника внезапно
превратился в приживальщика;
в Петербурге общество,
в котором он вырос, перед ним закрылось; к службе с низких чинов, трудной и темной, он чувствовал отвращение (все это происходило
в самом начале царствования императора Александра); пришлось ему, поневоле, вернуться
в деревню, к отцу.
Курзал прибодряется и расцвечивается флагами и фонарями самых причудливых форм и сочетаний; лужайки около него украшаются вычурными цветниками, с изображением официальных гербов; армия лакеев стоит, притаив дыхание, готовая по первому знаку ринуться вперед;
в кургаузе, около источников, появляются дородные вассерфрау 12; всякий частный дом
превращается в Privat-Hotel, напоминающий невзрачную провинциальную русскую гостиницу (к счастию, лишенную клопов), с дерюгой вместо постельного белья и с какими-то нелепыми подушками, которые расползаются при первом прикосновении головы; владельцы этих домов, зимой ютившиеся
в конурах ради экономии
в топливе, теперь переходят
в еще более тесные конуры ради прибытка; соседние
деревни, не покладывая рук, доят коров, коз, ослиц и щупают кур; на всяком перекрестке стоят динстманы, пактрегеры 13 и прочий подневольный люд, пришедший с специальною целью за грош продать душу; и тут же рядом ржут лошади, ревут ослы и без оглядки бежит жид, сам еще не сознавая зачем, но чуя, что из каждого кармана пахнет талером или банковым билетом.
Когда же он привел
в порядок обе новые
деревни — Куролесово и Парашино, устроил
в них господские усадьбы с флигелями, а
в Парашине небольшой помещичий дом; когда у него стало мало дела и много свободного времени, — пьянство, с его обыкновенными последствиями, и буйство совершенно овладели им, а всегдашняя жестокость мало-помалу
превратилась в неутолимую жажду мук и крови человеческой.
Деревня теперь
превратилась в какой-то табор или
в стоянку какого-то необыкновенного полка.
Этот Павел Афанасьев был лет десять тому назад мажордомом [Мажордо́м —
в богатых помещичьих домах старший лакей, заведовавший домашним хозяйством и остальными слугами; то же, что дворецкий.] у бабушки и пользовался особенным ее расположением; но, внезапно впав
в немилость, так же внезапно
превратился в скотника, да и
в скотниках не удержался, покатился дальше, кубарем, очутился наконец
в курной избе заглазной
деревни на пуде муки месячины [3аглазная
деревня —
деревня,
в которой помещик не жил, получая доход с нее через старосту или бурмистра.
Вскоре около его фанзы появились другие домики. Так образовалась
деревня Фурме. Потом пришли русские и потеснили ходзенов. Последние должны были оставить насиженные места и уйти от неспокойных «лоца» вверх по реке Уссури.
Деревня Фурме исчезла, а название Хээкчир
превратилось в Хехцир. Впоследствии казаки этим именем стали называть не только то место, где раньше была ходзенская
деревня, но и весь горный хребет.
Между прочим, рассказал я и о своей первой стычке с председателем, после которой я из «преданного своему делу врача»
превратился в «наглого и неотесанного фрондера»; приехав
в деревню, где был мой пункт, принципал прислал мне следующую собственноручную записку: «Председатель управы желает видеть земского врача Чеканова; обедает у князя Серпуховского».
Скоро дикие степи новой Тавриды, подобно степям Новороссийским, благодаря неусыпным трудам светлейшего
превратились в обработанные поля и прекрасные луга; развелось овцеводство, бедные татарские города и
деревни начали терять свой жалкий вид, оживленные соседством богатых русских селений.