Неточные совпадения
Эх! эх! придет ли времечко,
Когда (приди, желанное!..)
Дадут понять крестьянину,
Что розь портрет портретику,
Что книга книге розь?
Когда мужик не Блюхера
И не милорда глупого —
Белинского и Гоголя
С базара понесет?
Ой люди, люди русские!
Крестьяне
православные!
Слыхали ли когда-нибудь
Вы эти
имена?
То
имена великие,
Носили их, прославили
Заступники народные!
Вот вам бы их портретики
Повесить в ваших горенках,
Их книги прочитать…
Ему, стало быть, не трудно было разжалобить наших славян судьбою страждущей и
православной братии в Далмации и Кроации; огромная подписка была сделана в несколько дней, и, сверх того, Гаю был дан обед во
имя всех сербских и русняцких симпатий.
Самое
имя его было не
православное (кажется, он был из униатов).
Так, в нашем классе оказался
православный ученик Шпановский, в метрике которого стояло
имя Конрад.
Я был в последнем классе, когда на квартире, которую содержала моя мать, жили два брата Конахевичи — Людвиг и Игнатий. Они были
православные, несмотря на неправославное
имя старшего. Не обращая внимания на насмешки священника Крюковского, Конахевич не отказывался от своего
имени и на вопросы в классе упрямо отвечал: «Людвиг. Меня так окрестили».
— А вот за гордость тебя господь и наказал: красотою своей гордилась и женихов гоняла… Этот не жених, тот не жених, а красота-то и довела до конца. С никонианином спуталась… […с никонианином спуталась… — С
именем московского патриарха Никона (1605–1681) связана реформа официальной церкви — исправление церковных книг по образцу греческих, изменение обрядов и т. д. Не признавшие этой реформы — раскольники — называли
православных никонианами.] да еще с женатым… Нет, нет, уходи лучше, Аграфена!
А мы, говорит, богу произволящу, надеемся в скором времени и пастыря себе добыть доброго, который бы мог и попов ставить, и стадо пасти духовное: так если, мол, пастырь этот к вам обратится когда, так вы его,
имени Христова ради, руководствуйте, а нас, худых, в молитвах пред богом не забывайте, а мы за вас и за всех
православных християн молимся и напредь молиться готовы".
На моих глазах, как я говорил, по случаю моей книги, в продолжение многих лет учение Христа и его собственные слова о непротивлении злу были предметом насмешек, балаганных шуток и церковники не только не противились этому, но поощряли это кощунство; но попробуйте сказать непочтительное слово о безобразном идоле, кощунственно развозимом по Москве пьяными людьми под
именем Иверской, и поднимется стон негодования этих самых
православных церковников.
Если без Анастасии он не мог быть совершенно счастливым, то спокойная совесть, чистая, святая любовь к отечеству, уверенность, что он исполнил долг
православного, не посрамил
имени отца своего, — все могло служить ему утешением и утверждало в намерении расстаться навсегда с любимой его мечтою.
Помыслите, сограждане! что станется тогда с верою
православною? что станется со всеми нами, когда и
имя царства Русского изгладится из памяти людской?..
Быть может, ты поймешь тогда, что присяга, вынужденная обманом и силою, ничтожна пред господом и что умереть за веру
православную и святую Русь честнее, чем жить под ярмом иноверца и носить позорное
имя раба иноплеменных.
У Фридриха Фридриховича переход в свой дом совершился со всякой торжественностью: утром у него был приходский
православный священник, пел в зале молебен и служил водосвятие; потом священник взял в одну руку крест, а в другую кропило, а Фридрих Фридрихович поднял новую суповую чашу с освященною водою, и они вместе обошли весь дом, утверждая здание во
имя отца, и сына, и святого духа.
Этот человек был родной брат матери моей, сын Дармштадтского обер-кригскомиссара Карла Беккера, носивший в России
имя Эрнста Карловича, точно так же, как мать моя, до присоединения к
православной церкви, носила название Шарлотты Карловны.
— Подходи,
православные, во
имя святого Кирилла!
Маленьких помещали в батальоны военных кантонистов, где наши отцы духовные, по распоряжению отцов-командиров, в одно мановение ока приводили этих ребятишек к познанию истин
православной христианской веры и крестили их во славу
имени господа Иисуса, а со взрослыми это было гораздо труднее, и потому их оставляли при всем их ветхозаветном заблуждении и размещали в небольшом количестве в команды.
Бог есть виновник-не только бытия, но и небытия, эта головокружительная по смелости и глубокомыслию формула принадлежит не кому иному, как таинственному автору «Ареопагитик» и комментатору его св. Максиму Исповеднику, — столпам
православного богословствования [В творении «О божественных
именах» св. Дионисий Ареопагит говорит, что, «если позволительно сказать, само не-сущее стремится к благу, стоящему выше всего существующего, старается и само как-нибудь быть в благе» (και αυτό το μη öv έφίεται και φιλονικεϊ πως εν τοίγαθώ και αυτό είναι) (De d. п., IV, 3 Migne, III, 64714).
Григорий отрицает всякий реализм понятий —
имен и превращает их (подобно теперешним «имеборцам» [Представители течения в русской
православной церкви, противоположного «имяславюо» (см. прим. 63 к «Введению»).
— Красота-то где будет церковная? Ведь без малого двести годов сияла она в наших часовнях, двести годов творились в них молитвы по древнему чину за всех христиан
православных… И того лишиться должны!.. Распу́дится наше словесное стадо, смолкнет пение за вся человеки и к тому не обновится… Древнее молчание настанет… В вертепах и пропастях земных за
имя Христово придется нам укрываться…
Имени Гиезий в
православных месяцесловах нет, а был такой отрок при пророке Елисее. Может быть, это оттуда и взято.
Птаха пожимая плечами и в крайнем недоумении хлопает себя по бедрам. Другой же сотский, Никандр Сапожников, солидно молчит. Он не так наивен, как Птаха, и, по-видимому, отлично знает причины, побуждающие
православного человека скрывать от людей свое
имя. Выразительное лицо его холодно и строго. Он шагает особняком, не снисходит до праздной болтовни с товарищами и как бы старается показать всем, даже туману, свою степенность и рассудительность.
— Кому какая надобность мое
имя знать? — вздыхает бродяга, подпирая кулачком щеку. — И какая мне от этого польза? Ежели б мне дозволили идти, куда я хочу, а то ведь хуже теперешнего будет. Я, братцы
православные, знаю закон. Теперя я бродяга, не помнящий родства, и самое большее, ежели меня в Восточную Сибирь присудят и тридцать не то сорок плетей дадут, а ежели я им свое настоящее
имя и звание скажу, то опять они меня в каторжную работу пошлют. Я знаю!
Ты знаешь, как чествуют
имя мое,
имя чиновника Назария, и до ныне в Новгороде Великом, и в Пскове соседнем, и у латышей [Ливонцы — название того времени.] с тех пор, как зарубил я на воротах Нейгаузена
православный крест.
Оставив Россию, Елисей, под видом путешественника, возвратился через Венецию и Австрию в Польшу, пришел в
православный Почаевский монастырь и там постригся, приняв
имя Самуила. В 1704 году киевский митрополит Варлам Ясинский вызвал к себе Самуила и поставил его в Киевскую академию учителем стихотворства. При следующем монашеском постриге Самуил принял
имя своего дяди Феофана.
Ты щепотник [Щепотник — то есть молящийся щепотью (тремя сложенными вместе пальцами), а не двухперстно, как раскольники.], табачник, скобленое рыло, и с тобой седящие никонианцы [Никонианцы — так называли раскольники приверженцев господствующей
православной церкви (по
имени патриарха Никона).] — слуги антихристовы.
Ты знаешь, как чествуют
имя мое,
имя Назария, и доныне в Новгороде Великом, и в Пскове соседнем, и у латышей [Ливонцы — название того времени.] с тех пор, как зарубил я на воротах Нейгаузена
православный крест, даже самой Москве не неведом я, когда великий князь Иоанн припер ономнясь наш город копьями да бердышами несметной своей рати, — я не последний подавал голос на вече, хотя последний произнес его на казнь славного изменника Упадыша — вечная ему память…
Мы знаем, что он был
православным, но с четырнадцати лет, под влиянием матери, ходил в костел на исповедь и причащение у ксендза. Приняв
имя графа Свянторжецкого, он невольно сделался и католиком. В сущности, граф Иосиф Янович не исповедовал никакой религии.
Брак ее был совершен в костеле и в
православной церкви в одном из уездов, ближайших к псковской границе, она носила уж
имя Стабровского, Свидетелями были унтер-офицер из дворян Застрембецкий и отставной из инвалидной команды капитан, старичок, преданный душою Зарницыной за многие пособия, которые она оказывала его семейству.
— Вот,
православные, идет воинство сатаны! — закричал бирюч громогласно. — Так государь наш, великий князь всея Руси, наказывает еретиков, отступников от
имени Христова.
«Господи Боже наш, в Него же веруем и на Него же уповаем. не посрами нас от чаяния милости Твоея, и сотвори знамение во благо, яко да видят ненавидящии нас и
православную веру нашу, и посрамятся и погибнут; и да увидят все страны, яко
имя Тебе Господь, и мы людие Твои.
Недавно у меня была в руках поучительная в этом отношении переписка
православного славянофила с христианином-революционером. Один отстаивал насилие войны во
имя угнетенных братьев-славян, другой — насилие революции во
имя угнетенных братьев — русских мужиков. Оба требуют насилия, и оба опираются на учение Христа.
Остановились они incognito, [под чужим
именем — (франц.).] в молитвенном смирении, не в гостинице «Англетер», а у самого
православного купца Ивантия Михайловича Батухина, и вечерком, когда все кошки становятся серы, князь отправлялся подышать чистым воздухом.
Такова и оставалась для меня всегда сущность христианства, то, что я сердцем любил в нем, то, во
имя чего я после отчаяния, неверия признал истинным тот смысл, который придает жизни христианский трудовой народ, и во
имя чего я подчинил себя тем же верованиям, которые исповедует этот народ, т. е.
православной церкви.
За границей, именно в Буде, в 1849 году под
именем епископа (Платона Афанацкевича) одной
православной епархии, находящейся в пределах Австрийской империи, напечатаны на славянском языке весьма любопытные сведения о Белой Кринице.
А эти избранники, каждый по своей части, знали кого еще прихватить нужно; так, например, Игнатий Брянчанинов взял с собой из своей Сергиевской пустыни повара,
православного чухонца, по
имени Сергия.