Неточные совпадения
На минуту Боголепов призадумался, как будто ему еще нужно было старый хмель из головы вышибить. Но это было раздумье мгновенное. Вслед за тем он торопливо вынул из чернильницы перо, обсосал его, сплюнул, вцепился левой
рукою в
правую и начал строчить...
Взяв
правою ногой стремя, он привычным жестом уравнял между пальцами двойные поводья, и Корд пустил
руки.
Подойдя к ящику, он держал шар в
правой, но, подумав, что ошибся, перед самым ящиком переложил шар в левую
руку и, очевидно, потом положил налево.
— Хорошо тебе так говорить; это всё равно, как этот Диккенсовский господин который перебрасывает левою
рукой через
правое плечо все затруднительные вопросы. Но отрицание факта — не ответ. Что ж делать, ты мне скажи, что делать? Жена стареется, а ты полн жизни. Ты не успеешь оглянуться, как ты уже чувствуешь, что ты не можешь любить любовью жену, как бы ты ни уважал ее. А тут вдруг подвернется любовь, и ты пропал, пропал! — с унылым отчаянием проговорил Степан Аркадьич.
На
правой стороне теплой церкви, в толпе фраков и белых галстуков, мундиров и штофов, бархата, атласа, волос, цветов, обнаженных плеч и
рук и высоких перчаток, шел сдержанный и оживленный говор, странно отдававшийся в высоком куполе.
Упав на колени пред постелью, он держал пред губами
руку жены и целовал ее, и
рука эта слабым движением пальцев отвечала на его поцелуи. А между тем там, в ногах постели, в ловких
руках Лизаветы Петровны, как огонек над светильником, колебалась жизнь человеческого существа, которого никогда прежде не было и которое так же, с тем же
правом, с тою же значительностью для себя, будет жить и плодить себе подобных.
Отношения к мужу были яснее всего. С той минуты, как Анна полюбила Вронского, он считал одно свое
право на нее неотъемлемым. Муж был только излишнее и мешающее лицо. Без сомнения, он был в жалком положении, но что было делать? Одно, на что имел
право муж, это было на то, чтобы потребовать удовлетворения с оружием в
руках, и на это Вронский был готов с первой минуты.
Он закидывает голову назад, когда говорит, и поминутно крутит усы левой
рукой, ибо
правою опирается на костыль.
—
Право, мне нечего рассказывать, дорогой Максим Максимыч… Однако прощайте, мне пора… я спешу… Благодарю, что не забыли… — прибавил он, взяв его за
руку.
К третьей пуговице пристегнута была бронзовая цепочка, на которой висел двойной лорнет; эполеты неимоверной величины были загнуты кверху в виде крылышек амура; сапоги его скрыпели; в левой
руке держал он коричневые лайковые перчатки и фуражку, а
правою взбивал ежеминутно в мелкие кудри завитой хохол.
— Ах, какие же вы,
право, Анна Григорьевна! я с изумленьем на вас гляжу! — сказала приятная дама и всплеснула тоже
руками.
В то время, когда один пускал кудреватыми облаками трубочный дым, другой, не куря трубки, придумывал, однако же, соответствовавшее тому занятие: вынимал, например, из кармана серебряную с чернью табакерку и, утвердив ее между двух пальцев левой
руки, оборачивал ее быстро пальцем
правой, в подобье того как земная сфера обращается около своей оси, или же просто барабанил по табакерке пальцами, насвистывая какое-нибудь ни то ни се.
«Ах, извините! — говорил Чичиков очень учтиво, схвативши его за обе
руки, — у нас было столько дел; но завтра же все будет сделано, завтра непременно,
право, мне даже совестно!» И все это сопровождалось движениями обворожительными.
В молчанье они пошли все трое по дороге, по левую
руку которой находилась мелькавшая промеж дерев белая каменная церковь, по
правую — начинавшие показываться, также промеж дерев, строенья господского двора.
Я знаю: дам хотят заставить
Читать по-русски.
Право, страх!
Могу ли их себе представить
С «Благонамеренным» в
руках!
Я шлюсь на вас, мои поэты;
Не правда ль: милые предметы,
Которым, за свои грехи,
Писали втайне вы стихи,
Которым сердце посвящали,
Не все ли, русским языком
Владея слабо и с трудом,
Его так мило искажали,
И в их устах язык чужой
Не обратился ли в родной?
Так проповедовал Евгений.
Сквозь слез не видя ничего,
Едва дыша, без возражений,
Татьяна слушала его.
Он подал
руку ей. Печально
(Как говорится, машинально)
Татьяна молча оперлась,
Головкой томною склонясь;
Пошли домой вкруг огорода;
Явились вместе, и никто
Не вздумал им пенять на то:
Имеет сельская свобода
Свои счастливые
права,
Как и надменная Москва.
Может быть, нашла и забыла?» Схватив левой
рукой правую, на которой было кольцо, с изумлением осматривалась она, пытая взглядом море и зеленые заросли; но никто не шевелился, никто не притаился в кустах, и в синем, далеко озаренном море не было никакого знака, и румянец покрыл Ассоль, а голоса сердца сказали вещее «да».
И он стал читать — вернее, говорить и кричать — по книге древние слова моря. Это был первый урок Грэя. В течение года он познакомился с навигацией, практикой, кораблестроением, морским
правом, лоцией и бухгалтерией. Капитан Гоп подавал ему
руку и говорил: «Мы».
Она так на него и накинулась, посадила его за стол подле себя по левую
руку (по
правую села Амалия Ивановна) и, несмотря на беспрерывную суету и хлопоты о том, чтобы правильно разносилось кушанье и всем доставалось, несмотря на мучительный кашель, который поминутно прерывал и душил ее и, кажется, особенно укоренился в эти последние два дня, беспрерывно обращалась к Раскольникову и полушепотом спешила излить перед ним все накопившиеся в ней чувства и все справедливое негодование свое на неудавшиеся поминки; причем негодование сменялось часто самым веселым, самым неудержимым смехом над собравшимися гостями, но преимущественно над самою хозяйкой.
— Убивать? Убивать-то
право имеете? — всплеснула
руками Соня.
Тем временем Разумихин пересел к нему на диван, неуклюже, как медведь, обхватил левою
рукой его голову, несмотря на то, что он и сам бы мог приподняться, а
правою поднес к его рту ложку супу, несколько раз предварительно подув на нее, чтоб он не обжегся.
И Катерина Ивановна не то что вывернула, а так и выхватила оба кармана, один за другим наружу. Но из второго,
правого, кармана вдруг выскочила бумажка и, описав в воздухе параболу, упала к ногам Лужина. Это все видели; многие вскрикнули. Петр Петрович нагнулся, взял бумажку двумя пальцами с пола, поднял всем на вид и развернул. Это был сторублевый кредитный билет, сложенный в восьмую долю. Петр Петрович обвел кругом свою
руку, показывая всем билет.
Но Аркадий был
прав. Анна Сергеевна пожелала повидаться с Базаровым и пригласила его к себе через дворецкого. Базаров переоделся, прежде чем пошел к ней: оказалось, что он уложил свое новое платье так, что оно было у него под
рукою.
Тетушка Анны Сергеевны, княжна Х……я, худенькая и маленькая женщина с сжатым в кулачок лицом и неподвижными злыми глазами под седою накладкой, вошла и, едва поклонившись гостям, опустилась в широкое бархатное кресло, на которое никто, кроме ее, не имел
права садиться. Катя поставила ей скамейку под ноги: старуха не поблагодарила ее, даже не взглянула на нее, только пошевелила
руками под желтою шалью, покрывавшею почти все ее тщедушное тело. Княжна любила желтый цвет: у ней и на чепце были ярко-желтые ленты.
— Ты поступил хорошо, потому что бедным детям надо играть и резвиться, и кто может сделать им какую-нибудь радость, тот напрасно не спешит воспользоваться своею возможностию. И в доказательство, что я
права, опусти еще раз свою
руку в карман попробуй, где твой неразменный рубль?
Самгин следил, как соблазнительно изгибается в
руках офицера с черной повязкой на
правой щеке тонкое тело высокой женщины с обнаженной до пояса спиной, смотрел и привычно ловил клочки мудрости человеческой. Он давно уже решил, что мудрость, схваченная непосредственно у истока ее, из уст людей, — правдивее, искренней той, которую предлагают книги и газеты. Он имел
право думать, что особенно искренна мудрость пьяных, а за последнее время ему казалось, что все люди нетрезвы.
— Итак: с одной стороны — богатое выморочное имущество и все документы на
право обладания оным — в
руках жуликоватых туземцев. Понимаете?
Швырнув на стол салфетку, она вскочила на ноги и, склонив голову на
правое плечо, спрятав
руки за спиною, шагая солдатским шагом и пофыркивая носом, заговорила тягучим, печальным голосом...
Кочегар остановился, но расстояние между ним и рабочими увеличивалось, он стоял в позе кулачного бойца, ожидающего противника, левую
руку прижимая ко груди,
правую, с шапкой, вытянув вперед. Но
рука упала, он покачнулся, шагнул вперед и тоже упал грудью на снег, упал не сгибаясь, как доска, и тут, приподняв голову, ударяя шапкой по снегу, нечеловечески сильно заревел, посунулся вперед, вытянул ноги и зарыл лицо в снег.
Лодка описала угол от берега к берегу, потом еще угол, мужик медленно опустил левую
руку, так же медленно поднял
правую с багром в ней.
Но звонарь, отталкивая людей левой
рукой, поднял в небо свирепые глаза и, широко размахивая
правой, трижды перекрестил дорогу.
— Ничего неприличного я не сказал и не собираюсь, — грубовато заявил оратор. — А если говорю смело, так, знаете, это так и надобно, теперь даже кадеты пробуют смело говорить, — добавил он, взмахнув левой
рукой, большой палец
правой он сунул за ремень, а остальные четыре пальца быстро шевелились, сжимаясь в кулак и разжимаясь, шевелились и маленькие медные усы на пестром лице.
Самгин подвинулся к решетке сада как раз в тот момент, когда солнце, выскользнув из облаков, осветило на паперти собора фиолетовую фигуру протоиерея Славороссова и золотой крест на его широкой груди. Славороссов стоял, подняв левую
руку в небо и простирая
правую над толпой благословляющим жестом. Вокруг и ниже его копошились люди, размахивая трехцветными флагами, поблескивая окладами икон, обнажив лохматые и лысые головы. На минуту стало тихо, и зычный голос сказал, как в рупор...
— Только? — спросил он, приняв из
рук Самгина письмо и маленький пакет книг; взвесил пакет на ладони, положил его на пол, ногою задвинул под диван и стал читать письмо, держа его близко пред лицом у
правого глаза, а прочитав, сказал...
«Ницше —
прав: к женщине надо подходить с плетью в
руке. Следовало бы прибавить: с конфектой в другой».
Самгин торопился уйти, показалось, что Диомидов присматривается к нему, узнает его. Но уйти не удавалось. Фроленкова окружали крупные бородатые люди, а Диомидов, помахивая какими-то бумажками, зажатыми в левой
руке, протягивал ему
правую и бормотал...
— Господа. Его сиятельс… — старик не договорил слова, оно окончилось тихим удивленным свистом сквозь зубы. Хрипло, по-медвежьи рявкая, на двор вкатился грузовой автомобиль, за шофера сидел солдат с забинтованной шеей, в фуражке, сдвинутой на
правое ухо, рядом с ним — студент, в автомобиле двое рабочих с винтовками в
руках, штатский в шляпе, надвинутой на глаза, и толстый, седобородый генерал и еще студент. На улице стало более шумно, даже прокричали ура, а в ограде — тише.
Он махнул левой
рукой,
правую протянул Самгину и, схватив его
руку, удержал ее...
Водопроводчик перекинул винтовку в левую
руку, ладонью
правой толкнул пленника в лоб...
Локомотив свистнул, споткнулся и, встряхнув вагоны, покачнув людей, зашипел, остановясь в густой туче снега, а голос остроносого затрещал слышнее. Сняв шапку, человек этот прижал ее под мышкой, должно быть, для того, чтоб не махать левой
рукой, и, размахивая
правой, сыпал слова, точно гвозди в деревянный ящик...
— А — что? Ты — пиши! — снова топнул ногой поп и схватился
руками за голову, пригладил волосы: — Я — имею
право! — продолжал он, уже не так громко. — Мой язык понятнее для них, я знаю, как надо с ними говорить. А вы, интеллигенты, начнете…
За оградой явилась необыкновенной плотности толпа людей, в центре первого ряда шагал с красным знаменем в
руках высокий, широкоплечий, черноусый, в полушубке без шапки, с надорванным рукавом на
правом плече.
Соседями аккомпаниатора сидели с левой
руки — «последний классик» и комическая актриса, по
правую — огромный толстый поэт. Самгин вспомнил, что этот тяжелый парень еще до 905 года одобрил в сонете известный, но никем до него не одобряемый, поступок Иуды из Кариота. Память механически подсказала Иудино дело Азефа и другие акты политического предательства. И так же механически подумалось, что в XX веке Иуда весьма часто является героем поэзии и прозы, — героем, которого объясняют и оправдывают.
Молодая женщина в пенсне перевязывала ему платком ладонь левой
руки,
правою он растирал опухоль на лбу, его окружало человек шесть таких же измятых, вывалянных в снегу.
— А-а, приехал, — ненужно громко сказала Марина и, встряхнув какими-то бумагами в левой
руке,
правую быстро вскинула к подбородку Клима. Она никогда раньше не давала ему целовать
руку, и в этом ее жесте Самгин почувствовал нечто.
В комнате Алексея сидело и стояло человек двадцать, и первое, что услышал Самгин, был голос Кутузова, глухой, осипший голос, но — его. Из-за спин и голов людей Клим не видел его, но четко представил тяжеловатую фигуру, широкое упрямое лицо с насмешливыми глазами, толстый локоть левой
руки, лежащей на столе, и уверенно командующие жесты
правой.
Известный адвокат долго не соглашался порадовать людей своим талантом оратора, но, наконец, встал, поправил левой
рукой полуседые вихры, утвердил
руку на жилете, против сердца, и, высоко подняв
правую, с бокалом в ней, начал фразой на латинском языке, — она потонула в шуме, еще не прекращенном.
Дальше пол был, видимо, приподнят, и за двумя столами, составленными вместе, сидели лицом к Самгину люди солидные, прилично одетые, а пред столами бегал небольшой попик, черноволосый, с черненьким лицом, бегал, размахивая, по очереди, то
правой, то левой
рукой, теребя ворот коричневой рясы, откидывая волосы ладонями, наклоняясь к людям, точно желая прыгнуть на них; они кричали ему...
— Депсамес — не ошибается: социалисты сыграли в
руку крайним
правым — это факт!
— Левой
рукой сильно не ударишь! А — уж вы как хотите — а ударить следует! Я не хочу, чтоб мне какой-нибудь сапожник брюхо вспорол. И чтоб дом подожгли — не желаю! Вон вчера слободская мастеровщина какого-то будто бы агента охраны укокала и домишко его сожгла. Это не значит, что я — за черную сотню, самодержавие и вообще за чепуху. Но если вы взялись управлять государством, так управляйте, черт вас возьми! Я имею
право требовать покоя…