Неточные совпадения
Но торжество «вольной немки» приходило к концу само собою. Ночью, едва успела она сомкнуть глаза, как услышала на улице подозрительный шум и сразу поняла, что все для нее кончено. В одной рубашке, босая, бросилась она к окну, чтобы,
по крайней мере, избежать позора и не быть посаженной, подобно Клемантинке, в
клетку, но было уже поздно.
Жениха ждали в церкви, а он, как запертый в
клетке зверь, ходил
по комнате, выглядывая в коридор и с ужасом и отчаянием вспоминая, что он наговорил Кити, и что она может теперь думать.
Нам должно было спускаться еще верст пять
по обледеневшим скалам и топкому снегу, чтоб достигнуть станции Коби. Лошади измучились, мы продрогли; метель гудела сильнее и сильнее, точно наша родимая, северная; только ее дикие напевы были печальнее, заунывнее. «И ты, изгнанница, — думал я, — плачешь о своих широких, раздольных степях! Там есть где развернуть холодные крылья, а здесь тебе душно и тесно, как орлу, который с криком бьется о решетку железной своей
клетки».
— «Как точка над i», — вспомнил Самгин стих Мюссе, — и тотчас совершенно отчетливо представил, как этот блестящий шарик кружится, обегая землю, а земля вертится,
по спирали, вокруг солнца, стремительно — и тоже
по спирали — падающего в безмерное пространство; а на земле, на ничтожнейшей точке ее, в маленьком городе, где воют собаки, на пустынной улице, в деревянной
клетке, стоит и смотрит в мертвое лицо луны некто Клим Самгин.
Ручной чижик, серенький с желтым, летал
по комнате, точно душа дома; садился на цветы, щипал листья, качаясь на тоненькой ветке, трепеща крыльями; испуганный осою, которая, сердито жужжа, билась о стекло, влетал в
клетку и пил воду, высоко задирая смешной носишко.
Музыкант полулежал в кровати, поставленной так, что изголовье ее приходилось против открытого окна,
по грудь он был прикрыт пледом в черно-белую
клетку, а на груди рубаха расстегнута, и солнце неприятно подробно освещало серую кожу и черненькие, развившиеся колечки волос на ней.
Они иногда молчали
по получасу. Ольга углубится в работу, считает про себя иглой
клетки узора, а он углубится в хаос мыслей и живет впереди, гораздо дальше настоящего момента.
По стенам жались простые, под орех, стулья; под зеркалом стоял ломберный стол; на окнах теснились горшки с еранью и бархатцами и висели четыре
клетки с чижами и канарейками.
В углу теплилась лампада;
по стенам стояли волосяные стулья; на окнах горшки с увядшими цветами да две
клетки, в которых дремали насупившиеся канарейки.
— Да, это правда, бабушка, — чистосердечно сказал Райский, — в этом вы правы. Вас связывает с ними не страх, не цепи, не молот авторитета, а нежность голубиного гнезда… Они обожают вас — так… Но ведь все дело в воспитании: зачем наматывать им старые понятия, воспитывать по-птичьи? Дайте им самим извлечь немного соку из жизни… Птицу запрут в
клетку, и когда она отвыкнет от воли, после отворяй двери настежь — не летит вон! Я это и нашей кузине Беловодовой говорил: там одна неволя, здесь другая…
Он сидел и слушал,
по обыкновению своему нахохлившись, как воробей в
клетке, молчаливый и серьезный, одутловатый, с своими взъерошенными белыми волосами.
Входя в квартиру, вы прямо вступали в узенький коридорчик, аршина в полтора шириною, налево вышеозначенные две канареечные
клетки, а прямо
по коридорчику, в глубине, вход в крошечную кухню.
Когда мы подходили к его
клетке, он поспешно удалялся от нас, метался во все четыре угла, как будто отыскивая еще пятого, чтоб спрятаться; но когда мы уходили прочь, он бежал к двери, сердился, поднимал ужасную возню, топал ногами, бил крыльями в дверь, клевал ее — словом, так и просился,
по характеру, в басни Крылова.
Нет, пусть японцы хоть сейчас посадят меня в
клетку, а я, с упрямством Галилея, буду утверждать, что они — отрезанные ломти китайской семьи, ее дети, ушедшие на острова и,
по географическому своему положению, запершиеся там до нашего прихода. И самые острова эти, если верить геологам, должны составлять часть, оторвавшуюся некогда от материка…
Они помчали нас сначала
по предместьям, малайскому, индийскому и китайскому. Малайские жилища — просто сквозные
клетки из бамбуковых тростей, прикрытые сухими кокосовыми листьями, едва достойные называться сараями, на сваях, от сырости и от насекомых тоже. У китайцев побогаче — сплошные ряды домов в два этажа: внизу лавки и мастерские, вверху жилье с жалюзи. Индийцы живут в мазанках.
Мы с трудом пробрались сквозь густую толпу народа ко входу, заплатили
по реалу и вошли в
клетку.
Он их всегда держит пять или шесть у себя в комнате; ранней весной
по целым дням сидит возле
клеток, выжидая первого «рокотанья», и, дождавшись, закроет лицо руками и застонет: «Ох, жалко, жалко!» — и в три ручья зарыдает.
(Я сам не раз встречал эту Акулину. Покрытая лохмотьями, страшно худая, с черным, как уголь, лицом, помутившимся взором и вечно оскаленными зубами, топчется она
по целым часам на одном месте, где-нибудь на дороге, крепко прижав костлявые руки к груди и медленно переваливаясь с ноги на ногу, словно дикий зверь в
клетке. Она ничего не понимает, что бы ей ни говорили, и только изредка судорожно хохочет.)
Чертопханов ходил взад и вперед
по комнате, одинаковым образом поворачиваясь на пятках у каждой стены, как зверь в
клетке.
При сих словах Сильвио встал, бросил об пол свою фуражку и стал ходить взад и вперед
по комнате, как тигр
по своей
клетке. Я слушал его неподвижно; странные, противуположные чувства волновали меня.
Учитель говорил не по-швейцарски, а по-немецки, да и не просто, а
по образцам из нарочито известных ораторов и писателей: он помянул и о Вильгельме Телле, и о Карле Смелом (как тут поступила бы австрийско-александринская театральная ценсура — разве назвала бы Вильгельма Смелым, а Карла — Теллем?) и при этом не забыл не столько новое, сколько выразительное сравнение неволи с позлащенной
клеткой, из которой птица все же рвется...
Не говоря ни слова, встал он с места, расставил ноги свои посереди комнаты, нагнул голову немного вперед, засунул руку в задний карман горохового кафтана своего, вытащил круглую под лаком табакерку, щелкнул пальцем
по намалеванной роже какого-то бусурманского генерала и, захвативши немалую порцию табаку, растертого с золою и листьями любистка, поднес ее коромыслом к носу и вытянул носом на лету всю кучку, не дотронувшись даже до большого пальца, — и всё ни слова; да как полез в другой карман и вынул синий в
клетках бумажный платок, тогда только проворчал про себя чуть ли еще не поговорку: «Не мечите бисер перед свиньями»…
Начиная с лестниц, ведущих в палатки, полы и
клетки содержатся крайне небрежно, помет не вывозится, всюду запекшаяся кровь, которою пропитаны стены лавок, не окрашенных, как бы следовало
по санитарным условиям, масляного краскою;
по углам на полу всюду набросан сор, перья, рогожа, мочала… колоды для рубки мяса избиты и содержатся неопрятно, туши вешаются на ржавые железные невылуженные крючья, служащие при лавках одеты в засаленное платье и грязные передники, а ножи в неопрятном виде лежат в привешанных к поясу мясников грязных, окровавленных ножнах, которые, по-видимому, никогда не чистятся…
Последний раз я видел Мишу Хлудова в 1885 году на собачьей выставке в Манеже. Огромная толпа окружила большую железную
клетку. В
клетке на табурете в поддевке и цилиндре сидел Миша Хлудов и пил из серебряного стакана коньяк. У ног его сидела тигрица, била хвостом
по железным прутьям, а голову положила на колени Хлудову. Это была его последняя тигрица, недавно привезенная из Средней Азии, но уже прирученная им, как собачонка.
У Никитских ворот, в доме Боргеста, был трактир, где одна из зал была увешана закрытыми бумагой
клетками с соловьями, и
по вечерам и рано утром сюда сходились со всей Москвы любители слушать соловьиное пение. Во многих трактирах были
клетки с певчими птицами, как, например, у А. Павловского на Трубе и в Охотничьем трактире на Неглинной. В этом трактире собирались
по воскресеньям, приходя с Трубной площади, где продавали собак и птиц, известные московские охотники.
За ним встают в памяти различные, менее характерные фигуры того же среднего регистра. Общими усилиями, с большим или меньшим успехом они гнали нас
по программам, давая умам, что полагалось
по штату. Дело, конечно, полезное. Только… это умственное питание производилось приблизительно так, как откармливают в
клетках гусей, насильственно проталкивая постылую пищу, которую бедная птица отказывается принимать в требуемом количестве
по собственному побуждению.
Мне захотелось выпустить птиц, я стал снимать
клетки — вбежала бабушка, хлопая себя руками
по бокам, и бросилась к печи, ругаясь...
Мой товарищ, старый охотник, пробовал вместо дудки употреблять живую самку, ставя ее под сеть в небольшой низенькой
клетке, и я видел своими глазами, как
по два и
по три перепела вскакивали на
клетку и бились на ней, чтоб достать самку.
Дрозд — живая, бодрая, веселая и в то же время певчая птичка. Большой рябинник с крупными продолговатыми пятнами и черный дрозд с желтыми ободочками около глаз считаются лучшими певцами после певчего дрозда. Про черного ничего не могу сказать утвердительно, но рябинника я держал долго в большой
клетке; он пел довольно приятно и тихо, чего нельзя ожидать
по его жесткому крику, похожему на какое-то трещанье, взвизгиванье и щекотанье.
Я слыхал также от достоверных людей, что перепелок нахаживали случайно зимою, именно под наклоном густой, высокой травы, растущей
по межам и даже в сурочьих норах, изнутри всегда плотно затыкаемых самими сурками не близко к выходу; перепелки были живы, но находились в каком-то полусонном состоянии; будучи внесены в теплое жилье и посажены в
клетку, они скоро принимались за корм и совсем оправлялись.
В тот вечер, о котором зашла у нас речь, обитатели калитинского дома (старшему из них, жениху Леночки, было всего двадцать четыре года) занимались немногосложной, но, судя
по их дружному хохотанью, весьма для них забавной игрой: они бегали
по комнатам и ловили друг друга: собаки тоже бегали и лаяли, и висевшие в
клетках перед окнами канарейки наперерыв драли горло, усиливая всеобщий гам звонкой трескотней своего яростного щебетанья.
Полки Помада повесил
по стенке, а
клетку с курским соловьем под окном.
— Отличная жизнь, — продолжал иронически доктор, — и преполезная тоже! Летом около барышень цветочки нюхает, а зиму, в ожидании этого летнего блаженства, бегает
по своему чулану, как полевой волк в
клетке зверинца. Ты мне верь; я тебе ведь без всяких шуток говорю, что ты дуреть стал: ты-таки и одуреешь.
В зале было довольно чисто. В углу стояло фортепиано,
по стенам ясеневые стулья с плетенками, вязаные занавески на окнах и две
клетки с веселыми канарейками.
Он все бегал и бегал
по своей комнате, оправдывая сделанное на его счет сравнение с полевым волком, содержащимся в тесной
клетке.
Продребезжала
по мостовой железная
клетка, наполненная собаками всевозможных мастей, пород и возрастов.
В этот год также были вынуты из гнезда и выкормлены в
клетке, называвшейся «садком», два ястреба, из которых один находился на руках у Филиппа, старого сокольника моего отца, а другой — у Ивана Мазана, некогда ходившего за дедушкой, который, несмотря на то, что до нашего приезда ежедневно посылался жать, не расставался с своим ястребом и вынашивал его
по ночам.
Я скоро выучился крыть хорошо; а как мне жалко было выпускать пойманных птичек, то я, кроме
клеток, насажал их множество в пустой садок, обтянутый сеткою, находившийся в нескольких саженях от крыльца, где летом жили мои голуби, зимовавшие теперь
по дворовым избам, в подпечках.
Радовался Федя Мазин. Сильно похудевший, он стал похож на жаворонка в
клетке нервным трепетом своих движений и речей. Его всегда сопровождал молчаливый, не
по годам серьезный Яков Сомов, работавший теперь в городе. Самойлов, еще более порыжевший в тюрьме, Василий Гусев, Букин, Драгунов и еще некоторые доказывали необходимость идти с оружием, но Павел, хохол, Сомов и другие спорили с ними.
В холодном сумраке они шли
по немощеной улице к высоким каменным
клеткам фабрики; она с равнодушной уверенностью ждала их, освещая грязную дорогу десятками жирных квадратных глаз.
Мне страшно шевельнуться: во что я обращусь? И мне кажется — все так же, как и я, боятся мельчайшего движения. Вот сейчас, когда я пишу это, все сидят, забившись в свои стеклянные
клетки, и чего-то ждут. В коридоре не слышно обычного в этот час жужжания лифта, не слышно смеха, шагов. Иногда вижу:
по двое, оглядываясь, проходят на цыпочках
по коридору, шепчутся…
Вспомнилось: вечером, около 22, проходишь
по проспекту, и среди ярко освещенных, прозрачных
клеток — темные, с опущенными шторами, и там, за шторами — Что у ней там, за шторами? Зачем она сегодня позвонила и зачем все это?
И ему становилось жарко, и он, спустив с плеч халат, вскакивал с нары и начинал, как зверь в
клетке, скорыми шагами ходить взад и вперед
по короткой камере, быстро поворачиваясь у запотелых, сырых стен.
Умирает в горьком сознании, что ему не позволили даже подать прошения об отставке (просто поймали, посадили в
клетку и увезли), и вследствие этого там, на родине, за ним числится тридцать тысяч неисполненных начальственных предписаний и девяносто тысяч (
по числу населяющих его округ чимпандзе) непроизведенных обысков!
Большов. Прощай, дочка! Прощайте, Алимпияда Самсоновна! Ну, вот вы теперь будете богаты, заживете по-барски.
По гуляньям это,
по балам — дьявола тешить! А не забудьте вы, Алимпияда Самсоновна, что есть
клетки с железными решетками, сидят там бедные-заключенные. Не забудьте нас, бедных-заключенных. (Уходит с Аграфеной Кондратьевной.)
— Вот именно. В другом бы царстве с тебя миллионов бы пять слупили, да еще в
клетке по ярмаркам показывать возили бы. А у нас начальники хлеб-соль с тобой водят. Право, дай бог всякому! Ну, а в промежутках что же ты делал?
Царь любил звериный бой. Несколько медведей всегда кормились в железных
клетках на случай травли. Но время от времени Иоанн или опричники его выпускали зверей из
клеток, драли ими народ и потешались его страхом. Если медведь кого увечил, царь награждал того деньгами. Если же медведь задирал кого до смерти, то деньги выдавались его родным, а он вписывался в синодик для поминовения
по монастырям вместе с прочими жертвами царской потехи или царского гнева.
Личнику Евгению Ситанову удалось ошеломить взбесившегося буяна ударом табурета
по голове. Казак сел на пол, его тотчас опрокинули и связали полотенцами, он стал грызть и рвать их зубами зверя. Тогда взбесился Евгений — вскочил на стол и, прижав локти к бокам, приготовился прыгнуть на казака; высокий, жилистый, он неизбежно раздавил бы своим прыжком грудную
клетку Капендюхина, но в эту минуту около него появился Ларионыч в пальто и шапке, погрозил пальцем Ситанову и сказал мастерам, тихо и деловито...
А люди носились
по палубе всё быстрее, выскочили классные пассажиры, кто-то прыгнул за борт, за ним — другой, и еще; двое мужиков и монах отбивали поленьями скамью, привинченную к палубе; с кормы бросили в воду большую
клетку с курами; среди палубы, около лестницы на капитанский мостик, стоял на коленях мужик и, кланяясь бежавшим мимо него, выл волком...
За пароходом на длинном буксире тянется баржа, тоже рыжая; она прикрыта
по палубе железной
клеткой, в
клетке — арестанты, осужденные на поселение и в каторгу.